– И чем же тебе товарищ Дзержинский не угодил? – продолжал веселиться Денис.

– Ты мне зубы-то не заговаривай! – деланно сурово нахмурилась дочь и встала из-за стола. – Поехали за подарками, кому говорю!

– Сейчас, что ли? – удивился отец и даже глянул за окно.

– А ты сейчас разве очень занят? Нет, насколько я вижу. Чай и потом, после того, как подарки купим, где-нибудь в городе с тобой выпьем, еще и с пирожными.

– Так я и знал, что исключительно ради пирожных ты со мной ехать собираешься, – вздохнул Денис. – И я даже знаю, где это твое «где-нибудь в городе» находится! В кого ты такая сладкоежка у меня?

– В тебя! – рассмеялась дочь. – Скажешь, ты не любишь то наше с тобой кафе?

– Ох, лиса! – улыбнулся отец и встал из-за стола. – Ладно уж, поехали!

Денис изо всех сил пытался держаться при дочери и не показывать своего внутреннего раздрая. Не отпускать дочь на корпоратив было бы глупо и смешно. Олеся давно уже не ребенок, это, во-первых, и портить праздник еще и ей он не хотел.

А во-вторых, узнай его друг о том, что Денис не хочет ехать к нему в гости только лишь потому, что не хочет никого видеть, кроме одной конкретной женщины, и Савелий непременно бы обиделся. И обиделся бы друг всерьез и надолго. Впрочем, как раз Савелий-то и должен был бы его понять. Сам за своей ненаглядной Ольгой не один год хвостом ходил, не замечая других женщин.

Глава 27

Подарок Савелию и его жене Ольге выбирала Олеська, Денис даже не спорил с ней и ее выбором. Просто ходил следом и делал вид, что участвует в поиске.

– Пап, просто поверь мне: этому твой друг и его жена обрадуются больше, чем твоему Пегасу с лицом чекиста!

– Много ты понимаешь, – усмехнулся Денис, но полез во внутренний карман за бумажником.

Пока отец расплачивался, Олеся вышла из магазина и замерла у витрины напротив. Там, в витрине, стоял смешной хомяк. В лапке он держал сосновую шишку.

– Папка, я нашла его! – прошептала Олеся завороженно и показала на витрину магазина. – Смотри, какая прелесть!

– Олесь, ты уверена? Почему его? – отец озадаченно посмотрел на хомяка и начал перечислять:

– Толстый, нелепый, с большими ушами. И ладно бы еще символ наступающего года, так ведь нет же, просто грызун.

– Милый, забавный и очень хочет попасть в семью, – возразила Олеся.

– Это еще почему? – прищурился недоверчиво отец.

– Потому что и милый, и забавный, но одинокий. Посмотри, какие у него глазки жалостливые! Он вот даже шишкой готов поделиться! – Олеся смотрела на хомяка не отрываясь. – Посмотри, какая у него шерстка, как настоящая! Так бы и затискала!

– Он ведь даже не спортивного телосложения, – попытался поддеть ее отец.

– Вот! И поэтому он еще одинокий, что все любят красивых и подтянутых. А он вот такой – нелепый и толстенький!

– Ладно, убедила! – рассмеялся отец и шагнул в магазин за игрушечным хомяком.

– Пап, я сама оплачу, не надо! У меня есть свои деньги! – запротестовала было дочь, но отец остановил поток ее слов:

– Олесь, прекрати. Вот совсем не тот предмет для спора. Прибереги свои деньги для праздничного платья. Что ты там говорила о праздничном ужине? И в чем ты на него пойдешь? – Олеся растерянно посмотрела на отца, а он, пользуясь тем, что дочь молчит, продолжил:

– Приличного праздничного платья у дочери генерала Тихого нет. Позор!

В итоге они купили и платье, и туфли к нему, и даже маленькую сумочку. К машине подошли, увешанные пакетами.

– Так, а теперь уже можно и в нашу любимую кондитерскую отправляться! Папка, ты что сегодня будешь есть? Штрудель или наполеон? – Олеся спросила у отца и сама же сглотнула слюнки. – Что-то проголодалась я с этим шопингом.

О том, что там же, в кафе, они встретят Клавдию, дочь с отцом не могли и подумать. И совсем не потому, что Клавдия не ходила в кафе. Ходила, да вот только не в кафе-кондитерские. До недавнего времени любимой присказкой Клавдии было:

– Пять секунд во рту, пять часов в желудке и всю жизнь на животе и бедрах.

Клавдия за столиком сидела не одна, а в компании жгучего брюнета, кстати, примерно такого же возраста, как Денис, и явно иностранца. Олесе почему-то даже показалось, что он араб. За соседними столиками сидели трое мужчин с серьезными лицами и цепкими взглядами. И Олеся, и ее отец были удостоены пристального внимания этой троицы.

Перед мужчиной, что сидел с Клавдией за столом, стояла только малюсенькая чашечка кофе и стакан воды. Перед Клавдией же стояла пиала с фирменным десертом этого кафе, на столе, и тоже напротив Клавдии, стояли еще две тарелки с нетронутыми пирожными. Клавдия, казалось, улыбалась мужчине вполне искренне и с аппетитом ела очень вкусный, но жутко калорийный десерт, слушая мужчину и не отводя от него счастливых глаз.

– Неожиданно! – усмехнулась Олеся, увидев парочку. – Впрочем, я всегда подозревала, что она ведьма.

– Олеся! Ты никогда не была такой злой! – оборвал Тихий свою дочь.

– Нет, пап, ты меня неправильно понял. «Ведьма» в данном, конкретном случае не оскорбление, а констатация факта! – Олеся ответила отцу с непроницаемо серьезным лицом. – Ни одна женщина не может есть в таком количестве сладкое и не толстеть! Поверь, пап, ни одна! Если только она не ведьма по своей сути.

– Нет, правда, пап! – горячилась Олеся. – Вот ты сможешь ответить мне на вопрос: о чем больше всего мечтает почти каждая женщина?

– Не стареть? – высказал предположение генерал Тихий.

– А вот и нет! – торжественно произнесла Олеся. – Есть сладкое в том количестве, в каком хочется, и не толстеть!

– Ну-ну! – усмехнулся отец. – Тебе-то это точно не грозит! Так что ты там будешь есть сегодня? И штрудель, и наполеон?

– Папка, – задумчиво протянула Олеся, – а может, Клаве именно сладкого и прям в таком вот объеме и не хватало, что она была такой злой, как считаешь? С тобой-то она никогда вот так не улыбалась, впрочем, как никогда и сладкого столько не ела. А может, она беременна?

– Что?

– А что тебя так удивляет, пап? Как еще можно объяснить все эти перемены с Клавой?

– Может, это ее клиент, – предположил отец.

– Ага, который привел ее для обсуждения своего развода именно в кафе-кондитерскую! – рассмеялась Олеся. – Которую, кстати, пап, именно ты ей и показал, сказав, что она наша с тобой любимая. А в поддержку моей догадки говорит тот факт, что Клава определенно поправилась.

Клавдия тоже увидела семью Тихих, и