На кого же нападает Нэш? За ссылкой на «английского Сенеку» — неназванный автор владеет латынью не настолько свободно, чтобы читать Сенеку в оригинале, — просвечивает душераздирающая мелодрама «Тит Андроник». Ссылка на «Гамлета» самоочевидна: эта трагедия в ее раннем варианте, вероятно, претендовала на то, чтобы превзойти в высокопарности самого Сенеку. А какова роль латинской цитаты? «Tempus edax rerum»[173]появляется в «Беспокойном царствовании короля Иоанна» — явном предшественнике более известного шекспировского «Короля Иоанна». Это обвинение Шекспира в использовании сочинений Овидия и Плутарха тоже давно стало расхожим.

Идущее следом описание драматургов, которые «паразитируют на переводах с итальянского, как бы ни были плохи оригиналы», — явный намек на одну из самых ранних шекспировских пьес, «Два веронца». Еще один упрек — в «заимствовании сюжетов у Ариосто»; «Укрощение строптивой» частично повторяет «Подмененных» Ариосто. Предисловие заканчивается упоминанием тех, кто «кропает пустые стишки без складу и ладу» и (это уже личный выпад) «нелепейшим образом крахмалит себе бороду». Об уложенной с помощью крахмала бороде, об учительских и конторских обязанностях как о злосчастных приметах некоего деревенского автора не раз будет говориться и позже. Это любопытное крошево, в котором просматривается смутный шекспировский облик — неуловимый, незавершенный, еще не очень узнаваемый, но шекспировский.

Замысловатая, полная аллюзий проза Нэша вообще пестрит резкими высказываниями. «Быть или не быть» соотносится с Цицероновым «id aut esse aut non esse». Автор обвиняется в подражании Киду и попытке превзойти Грина и Марло своими «напыщенными виршами». И не угадывается ли в насмешке над «телячьими мозгами» кивок в сторону лавки мясника, где Шекспир якобы появился на свет? Напрашивается вывод, что все эти удары бьют в одну цель — в безымянного автора, написавшего к 1589 году ранние варианты «Тита Андроника», «Укрощения строптивой», «Короля Иоанна» и «Гамлета». Кто же еще это мог быть? В тесном творческом мирке той эпохи нет более вероятного кандидата на роль мишени для язвительных стрел Грина и Нэша.

В 1590 году Роберт Грин возобновил атаку. В памфлете «Никогда не поздно» он оскорбляет актера, которого называет именем знаменитого римского лицедея — Росций: «С чего это ты, Росций, возгордился вместе с Эзоповой вороной, хотя оперенье у тебя чужое? Ведь тебе-то самому сказать нечего…» Он опять атакует два года спустя, называя своего оппонента «Потрясателем сцены» («Shake-scene»). Естественно предположить, что эта продолжительная кампания была затеяна «университетским умом», полагавшим, что он несправедливо обойден этим «неучем» и «подражателем», деревенским автором-выскочкой, который, кажется, ни разу не отреагировал на наскоки.

Если мишенью и в самом деле являлся Шекспир, то получается, что к концу 1580-х годов он был уже заметной фигурой в лондонском театральном мире. Это значит, что он начал писать для сцены почти сразу же после прибытия в Лондон. Прозвище Росций, данное ему Грином, говорит о том, что он уже преуспел в качестве актера. Ученые и критики не сходятся во взглядах ни на одно самое мелкое свидетельство. Но старая пословица гласит, что, когда доктора спорят, больному надо уносить ноги. Возможно, фигура, уносящая от нас ноги, и есть молодой Шекспир.

Так почему ж не победить и нынче?[174]

Итак, мы можем составить приблизительную хронологию этого раннего периода. В 1587 году, будучи в труппе «Слуг Ее Величества королевы», Шекспир создает первый вариант «Гамлета». Этот «юношеский» Гамлет исчез — только из рассуждений Нэша 1589 года мы знаем, что в нем имелись слова «Быть или не быть» и призрак, восклицающий: «Мести жажду!» Согласно устному преданию, роль призрака играл сам Шекспир, что объясняет непонятную иначе фразу Нэша в его пассаже про безымянного автора: «И если морозным утром обратиться к нему с мольбами…».

Был ли «Король Лейр», написанный также в 1587 году, ранней версией шекспировской трагедии? Он начинается со знаменитого раздела королевства, но далее отличается от позднего варианта; там больше традиционной романтики, восходящей к известным сюжетам того периода. В частности, в «Короле Лейре» счастливый конец: Лейр воссоединяется со своей добродетельной дочерью. Пьеса исполнялась «Слугами Ее Величества королевы» в то время, когда Шекспир, по-видимому, служил в труппе. «Король Лейр» — во многих отношениях законченное и оригинальное произведение, но он столь разительно отличается от всего, что было написано самим Шекспиром даже в молодости, что его авторство подвергается серьезному сомнению. Напрашивается другое возможное объяснение. Если Шекспир действительно играл в этой пьесе, то сюжет и характеры могли отложиться в его воображении. В других пьесах Шекспира присутствует заметная перекличка с ранними вариантами. У «Лейра» с «Лиром» нет ничего общего, кроме завязки. Поэтому можно предположить, что в данном случае Шекспир переработал старую историю без большой оглядки на оригинал. «Король Лейр» совершенно не похож на «Короля Лира».

Есть еще третья пьеса, которую следует отнести к 1587 году хотя бы потому, что она упоминается в сборнике шуток Тарлтона. «В «Быке» на Бишопсгейт ставили пьесу о Генрихе V, где судье должны были дать пощечину; так как судья не желал терпеть это, Тарлтон, всегда готовый к услугам, помимо роли шута взял на себя еще и роль этого судьи». Под «Быком» имеется в виду «Красный бык»; шут, Тарлтон, умер в 1588-м, так что версия «Короля Генриха V» должна была идти на сцене до этого. Связь достаточно прозрачна, так как Тарлтон тоже входил в труппу «Слуг Ее Величества». Пьеса «Славные победы Генриха V» сохранилась в издании 1593 года «в том виде, как она исполнялась «Слугами Ее Величества». Это произведение не отличается особым изяществом или изысканностью, но там есть сцены и персонажи, использованные Шекспиром позднее в двух частях «Генриха IV» и «Генрихе V». В особенности низкие» знакомцы принца Гарри, Фальстаф, Бардольф и прочие, предугадываются в грубом, но доходчивом юморе Неда и Тома, Дерика и Джона Коблера в «Славных победах». В основе других эпизодов шекспировских пьес также лежат сцены из этой ранней драмы. Опять, как и в случае с «Королем Лей- ром», можно предположить, что Шекспир, в составе труппы Слуг Ее Величества», играл в «Славных победах» и позднее использовал самые привлекательные для него элементы сюжета.

Есть и другие интригующие произведения, которые можно отнести примерно к 1588 году как по внутренним, так и внешним признакам. Одно из самых значительных — «Укрощение строптивой», послужившее, вне сомнения, образцом или предвестником для будущей знаменитой комедии. Конечно, это две разные пьесы. Действие первой разворачивается в Греции, а не в Италии, большинство героев носят другие имена, а действие длится чуть дольше, чем половина более известной пьесы. Но в них — не в последнюю очередь в сюжетной линии — встречаются очень схожие эпизоды, а также имеется большое количество словесных параллелей, включая точные повторения таких малопонятных фраз, как «бейте [меня] до смерти концом суровой нитки»[175].