Если живешь в долине, то утренний туман иногда бывает таким, что с трудом можно разглядеть руку перед своим лицом. Но это был ночной туман, и поэтому, когда поднялась луна – словно попавший на небеса серебряный доллар – вместе с ней появилась зеленая дымка.

У нас было пять банок «Катящегося камня» в упаковке.

– Как тебе это преподнес помощник? – спросил я.

– Прямо. Без обиняков.

– Ты долго плакала фальшивыми слезами?

– Иногда слезы бывают настоящими.

– Конечно, конечно, – согласился я, а затем спросил: – Он упоминал меня?

Деб отрицательно покачала головой.

– Только то, что ты там был. Ничего о том, что тебя подозревают или что-то выглядит подозрительным.

Внутри дома работало радио – вначале музыка, потом пошел выпуск новостей. Что-то случилось в Питтсбурге, в госпитале. И еще что-то на кладбище.

– Тебе не стоит оставаться здесь сегодня ночью, – сказала Деб. – Но, господи, Джек, ты мне так нужен.

Она встала, чтобы тут же устроиться у меня на коленях. Ее руки скользнули по моей коже, приятно царапая ее ногтями. Затем она дотянулась до пуговицы на моих джинсах, ее лицо приблизилось ко мне, и я разглядел ее длинные зеленые серьги.

В этот момент я услышал Бо: «Ты когда-нибудь это видел? Как парни отрезают уши? Носят их на шее словно трофеи?»

Я не обратил на это внимания – мозг часто выделывает всякие штуки – и позволил Деб продолжать дальше доставлять мне удовольствие.

Ее рука скользнула по моему затылку, задержалась на военных жетонах, которые я все еще продолжал носить. Когда она звякнула металлом, я снова услышал лающий голос Бо: «Ты когда-нибудь это видел? Как парни отрезают уши? Носят их на шее словно трофеи?»

Я отстранился от Деб, сказав, что мне надо в душ. Как только за мной захлопнулась дверь, моя рука скользнула в карман, схватила и вытащила наружу кривой зуб, чуть было не уронив.

Я держал ее в ладони, эту мертвую штуковину.

Снова в моей голове возник голос Бо – его звук, хвастливо звенящий в воздухе, заставил меня припустить через весь дом.

У Бо был крошечный офис в подвале, где он занимался подсчетами, приводя в порядок свою чековую книжку. В углу стояло старое стоматологическое кресло и кое-какие припасы.

У меня не заняло много времени найти то, что мне было нужно: маленькую дрель. Не стоматологическую, но ее сверло было достаточно тонким. Я зажал зуб в пальцах и, увидев на нем кровь Бо, начал сверлить.

Сверло вначале вращалось медленно, но затем разогналось, когда прошло сквозь эмаль, и я чуть было не уронил свой трофей.

Но все-таки не уронил.

Я расстегнул цепочку с жетонами и вытащил ее. Затем, не дыша, возился с зубом, пытаясь нанизать его на цепочку – пока, наконец, цепочка не прошла сквозь отверстие, и я не надел ее, вздохнув с облегчением.

Затем снова поднялся наверх. Взял еще одно пиво из холодильника. Каждый мой шаг становился все более твердым и уверенным – зуб подпрыгивал на моей груди.

Снаружи был шеф Тарп.

Выйдя в патио, я увидел его стоящим на крыльце спиной к полю и линии леса. Воздух был влажным, и дыхание Тарпа клубилось в лунном свете.

Деб взглянула на меня, и я увидел, что ее губы плотно сжаты. Моя улыбка была холодной – такой же холодной, как металл цепочки с кривым зубом у меня на груди.

– Джек, – произнес он, сопроводив это своим характерным полицейским кивком. Я гадал, не отрабатывал ли он этот кивок специально.

– Джек пригнал обратно фургон Бо, – сказала Деб, как бы объясняя мое присутствие здесь. Но не было нужды ничего объяснять, день прошел триумфально, я сделал все идеально, поэтому приветствовал шефа Тарпа с широкой улыбкой.

– Достать вам пива, шеф?

Тарп покачал головой.

– Деб, ты не против, если я присяду?

Деб сказала, что, мол, нет, конечно, не против, и шеф Тарп, потянувшись в своем пальто, присел.

– Я не буду скрывать и скажу тебе прямо. Тело Бо – его там не оказалось.

– Что ты имеешь в виду? – спросила его Деб спустя мгновение.

– Оно исчезло, – ответил он и затем взглянул на меня. – Я отправился туда с остальными сразу после твоего отъезда, Джек. Когда мы прибыли на место, тело Бо исчезло. Его попросту там не было.

Чувствуя прикосновение зуба к своей коже, я произнес:

– Может, все-таки выпьешь темного пивка?

Тарп покачал головой и, одновременно, пожал плечами.

– В сторону уходил кровавый след, но было непохоже, что тело кто-то тащил. Еще там были клочья кожи… Деб, извини, тебе наверное не надо это слышать…

– Все нормально, – ответила Деб.

– След обрывался в ручье…

Тарп продолжал говорить, но я больше его не слушал. В глубине души я смеялся. Более того, я истерически кричал, объятый этой новой, по-детски чистой радостью.

Могло ли быть лучше?

Как будто выиграл в лотерею два раза подряд в один и тот же день. Убит человек, шеф полиции это зафиксировал, записал, как это произошло – а тело потом исчезает. И нечего расследовать.

Шеф Тарп и Деб продолжали беседовать, но я слушал их краем уха: может, полиция штата поможет его найти, сказал Тарп, – а может, кто-то будет охотиться и наткнется на тело, предположила Деб. Я продолжал вглядываться в темноту с крыльца, с моей будущей засидки, и размышлял – а нужна ли мне вообще Деб? Она забавная, но голосок у нее не слишком отличается от визга дрели, а волосы вечно сухие как солома.

Хорошо, что у нее нет такого же кривого зуба, иначе я турнул бы ее отсюда прямо сейчас. Эта мысль заставила меня громко рассмеяться, из-за чего Тарп и Деб непонимающе вытаращили на меня глаза, но я рассмеялся снова.

Может быть, я кое-что придумаю и для Деб. И тогда эта засидка с чертовски роскошным видом на убегающую к лесу высокую траву будет только моей.

А затем я прекратил мечтать и рухнул с небес на землю.

Потому что среди деревьев что-то зашевелилось, там, где линия дубов истончалась.

Что-то вышло из леса.

Олень?

Нет.

Оно находилось в двух сотнях ярдах от крыльца, и я не мог ничего рассмотреть даже прищурившись. Затем облака и этот клубящийся болотный газ, мерцающий зеленым светом на поляне, разошлись – и я увидел, что это был человек.

Человек вышел из леса и пошел через поле шатающейся походкой – словно раненый, но еще живой олень с подламывающимися ногами.

Я один это видел. Шеф Тарп сидел по ту сторону стола и смотрел на дом, а Деб сидела рядом с ним – я единственный смотрел на поле.