Михримах спрашивала:

– Кто получил больше всего из-за казни Мустафы?

Селим и Баязид, они стали наследниками.

Но Селим наследником был и без того, правда, вторым после Мустафы. Значит, ему старший шехзаде мешал больше.

А смерть султана кому выгодна?

Снова приходилось признавать, что Селиму. Повелитель объявил его первым наследником; это означало, что, умри султан, именно Селима опояшут мечом Османов.

Но Рустем вспоминал ленивого Селима и не верил, что тот мог задумать и осуществить (не его вина, что не все получилось) столь сложную аферу. К тому же он был слишком далеко от Джихангира, чтобы суметь подсунуть тому письма.

Баязид?

Михримах в это не верила:

– Зачем ему, если наследник все равно Селим? Принести трон Селиму, которого Баязид никогда не любил?

Вопросы так и остались без ответа. Жизнь наладилась, закружили другие дела, а потом произошли события, которые отвлекли совсем в другую сторону.

У Повелителя случился роман, а Хуррем Султан заболела, причем нешуточно. Умершего придворного врача Моше Хамона у султана сменил его сын Иосиф Хамон, но ни он, никто другой поделать ничего не могли. Султанша угасала на глазах.

Мать больна, как говорит Иосиф Хамон, больна безнадежно. А у отца новая страсть. Эта самая Каролина не стала наложницей, Гульфем пригласила племянницу в Стамбул якобы для одного из шехзаде, говорили, что для Баязида. Когда Михримах приехала из Эдирне, то ужаснулась; верно писала Хюмашах, Каролина попросту околдовала Повелителя, он как воск в ее руках. Сильный полководец, умный правитель никогда не поддавался власти женщины так, как сейчас. Сколько твердили, что его околдовала Хуррем, но с Роксоланой не было и десятой доли того безумства, которое творилось ныне.

Султан, которому уже седьмой десяток, ходит за этой красавицей, словно привязанный, не занимается делами, готов ехать в Эдирне, только чтобы угодить Каролине, показать ей, как охотятся. Для охоты не время; все понимают, зачем Повелитель везет нежданную гостью.

Михримах ни на минуту не поверила в то, что Каролина девушка и что она племянница Гульфем. Отправилась к бывшей наложнице сама.

– Гульфем Султан, откуда у вас племянница от императора Карла?

Та заюлила, глаза забегали:

– Я… у меня сестра замужем за дворянином, а его дочь стала фавориткой императора Карла…

Михримах резко поднялась, не желая продолжать неприятный разговор:

– Гульфем Султан, я вам не верю. И все узнаю об этой Каролине. Если окажется, что она никакая не принцесса и не ваша племянница, берегитесь!

Гульфем что-то говорила в ответ, но Михримах больше не слушала. Она знала, кого просить о помощи – Иосифа Хамона, у того есть связи по всей Европе. Не так много у императоров фавориток и детей от них не может быть, чтобы Европе не было известно о взрослой дочери Карла.

Михримах видела Каролину почти мельком и не поверила ни в одну из выдумок Гульфем. У Габсбургов знаменитая выступающая вперед челюсть; если бы Каролина была дочерью Карла, то хотя бы чуть на него походила. Рустем верно сказал об этом в первый же день после возвращения жены в Стамбул. Он тоже не верил в благородное происхождение нежданной гостьи, но поделать ничего не мог.

– Касим-ага, позовите ко мне Иосифа Хамона.

– Он у вашей валиде, – поклонился евнух.

– Хорошо, я пойду туда сама, заодно и о здоровье султанши поговорю.

Иосиф Хамон мрачен. Это понятно: он ничего не может сделать с султаншей, та не выдержала нужного режима лечения. Роксолану изнутри съедала какая-то черная болезнь, все прекрасно понимали, что султанше осталось недолго. А Повелитель собрался на охоту в Эдирне. Неужели он не понимает, что, уехав, вернуться не успеет? Михримах охватывало отчаянье.

– Иосиф-ага, нам нужно поговорить.

– О валиде?

– Не только. Я хочу попросить вас кое о чем.

Они ушли в главный сад, Михримах куталась в накидку, хотя не чувствовала холода.

– Я хочу попросить вас разузнать все об этой Каролине. Не верится, что она племянница Гульфем, совсем непохожа; в то, что она дочь императора, тоже не верится. Рустем-паша рассказывал, что у императора и всех его родственников сильно выступает вперед челюсть, а у Каролины нет. Вы не могли бы…

Не договорила, Хамон усмехнулся:

– Уже узнал. Она не дочь императора и не Каролина Бломберг. Это римская проститутка, присланная папой римским, чтобы взять в руки шехзаде Селима. Но Нурбану быстро дала ей отпор, тогда Каролина взялась за Повелителя.

Михримах ахнула:

– Вы знали об этом и допустили, чтобы она приблизилась к Повелителю?!

– Не знал. Узнал сегодня утром.

– Нужно сказать Хуррем Султан!

– Она уже знает.

– И Повелителю тоже нужно сказать! Я скажу.

Хамон осторожно удержал султаншу за руку:

– Они сами разберутся.

Кивок в сторону дальнего кёшка, где очень любили посидеть в тишине и Повелитель, и Роксолана. По дорожке туда твердой походкой шла султанша.

– Хуррем Султан справится. Главное – мы вовремя узнали, завтра могло быть поздно.

– О, Аллах! – только и ахнула Михримах, схватившись за горло.

Казнь Каролины не вернула здоровье самой Роксолане, она еще успела поговорить с Баязидом, который не считал себя менее достойным трона, чем Селим; младший из оставшихся в живых сыновей поклялся матери, что при ее жизни не поднимет оружие против брата и никогда не сделает этого против отца.

(Так и случится. Через два года после смерти матери Баязид все же пойдет войной против Селима, которому отец выделит солидное войско. Баязид проиграет, будет вынужден бежать к шаху Тахмаспу, там будет попросту куплен и казнен вместе со своими четырьмя сыновьями; самого маленького, родившегося уже после смерти Роксоланы мальчика задушат через неделю после отца и братьев – в августе 1562 года.

Роксолана этого не узнала, она умерла на четыре года раньше. Черная болезнь победила, настойка опия, которой ее поили, могла снять боль, но не излечить рак…)

Последней волей Роксоланы-Хуррем была просьба к султану Сулейману… применить закон Фатиха против того из сыновей, который выступит против законного властителя. Понимала ли мать, что это будет ее непокорный любимец Баязид? Наверное. Но она понимала и другое: война между братьями за власть действительно способна разрушить любую сильную империю.

А еще перед ее смертью Сулейман привел к своей любимой православного священника. Крестил ли монах султаншу заново, осталось тайной, но крестик на шею не надел. Этот маленький простенький крестик, освященный у Гроба Господня, султан старательно завернул в ткань и попросил Михримах, не разворачивая, положить в саван матери. Это было последним подарком Сулеймана своей Хуррем.