лицу. Потом слышу какую-то ругань, и выхожу в коридор.

– Вы что, не можете делать это за закрытой дверью?! – верещит Ника. – Я должна любоваться старыми ляжками в своем доме?!

– Милая, когда-то и твои ляжки такими будут, – отвечает ей бабушка. – Если ты, конечно, доживешь до моего возраста с такой расшатанной нервной системой. Может, тебе пустырничка накапать?

– Себе накапайте! – рявкает она.

– Ника! – мой голос громыхает через весь коридор. – Закрой рот!

– Да пошли вы все! Ненавижу эту твою предвыборную гонку, эти твои легенды! И родственников твоих терпеть не могу! Козел!

Слышу, как хлопает входная дверь, и вздыхаю с облегчением. Наконец-то свалила. Теперь до поздней ночи не явится. Набираю телохранителя.

– Артем, Вероника Михайловна покинула квартиру. Сопроводи и проследи, чтобы никаких клубов.

– Понял вас, – коротко отвечает он, и я отключаю звонок.

Вхожу к ба в комнату, она поправляет халат, пряча ноги.

– Что ее так взволновало? – спрашиваю, привалившись плечом к дверному косяку.

– Мои старые ляжки, – хмыкает бабушка. – Надевала носок, задрала подол халата, а тут фурия твоя несется. Не знаю, какая вожжа ей под хвост попала.

– Не обращай внимания.

– А, перебесится, – бабушка машет рукой. – Из-за чего весь сыр-бор?

Коротко пересказываю ей стратегию моей программы и наш с Никой обман избирателей, а она внимательно слушает.

– Что ж, если в этом есть необходимость, твоя жена должна из кожи вылезти, чтобы помочь. Так делает настоящая женщина.

– Я думал, ты станешь осуждать.

– С чего вдруг? Политика – это всегда грязь и нечестные игры, так что ты просто ведешь себя по-волчьи в волчьей стае. А вообще я удивлена, что ты женился на этой.

– А на какой надо было? – усмехаюсь я.

– На такой, как Маша. Она бы и поддержала, и стала твоей опорой в это непростое время. И настоящего бы ребеночка тебе родила, а не вымышленного.

От этих слов внутри все переворачивается. Сколько раз я думал о том, что Марью тошнило тогда перед моим отъездом. Сколько раз прокручивал в голове сценарии «А что, если?..» Тогда я не хотел детей, и думал, что никогда не захочу. А сейчас я бы с радостью подержал на руках сына или дочь. Я достаточно молод, чтобы еще отрываться, но уже хочется, чтобы словосочетание «домашний очаг» перестало быть для меня просто фигурой речи.

– Ба, забудь про Машу, – отвечаю я, натягивая на лицо вежливую улыбку. – Она в прошлом.

– И в будущем, – бабушка поднимает вверх указательный палец, словно пытается привлечь мое внимание к сказанному.

– Ба…

– Ну она ж завтра придет ко мне, а завтра – это будущее!

И почему у меня при этом такое ощущение, что меня где-то накололи, только я пока не пойму где?

* * *

Открываю дверь в квартиру, и тут же окунаюсь в истерику Ники. Правда, теперь она направлена не на меня, но визгливые нотки ее голоса проходятся по нервам так, словно она режет пенопласт ножом.

– Я так и думала! – выкрикивает она. – Завел себе шлюху! Прямо на моих глазах! А я-то думаю, почему он со мной не спит?!

– Окстись, девочка, – слышу голос бабушки, когда запираю за собой дверь. – Кто ж о своей беде кричит во весь голос? – я могу точно сказать, что моя любимая старушка забавляется. – То, что ты не можешь привлечь мужчину – разве ж это вина Машеньки? Бери пример с нее. Девочка скромная, спокойная.

– Скромная?! – верещит Ника. – Да она полуголая на работу пришла!

– Да где ж полуголая? Закрыто все, – парирует ба.

– Блузка полупрозрачная! Я ее сиськи вижу!

– Так, мне, пожалуй, пора, – отзывается Маша, а потом я слышу приближающиеся к прихожей торопливые шаги.

Не успеваю выйти из-за угла, как в меня влетает Марья. Ловлю ее за плечи и… умираю. От запаха и ощущения ее потрясающего тела под ладонями. «Всего лишь плечи» – скажет кто-то. А меня будто током ударило. Прошибло до основания мозга. Словно вспышкой молнии, даже тряхнуло. Втягиваю носом ее непередаваемый аромат, и снова хочется назвать Ягодкой, но язык словно прилип к нёбу.

– Ой, – выдыхает она при столкновении.

– Ой, – повторяю я шепотом. – Что здесь происходит?

– Не знаю, – отвечает она дрожащим голосом. – Вы, Кирилл Петрович, со своей женой разберитесь лучше. Кажется, ей не хватает вашего внимания.

Кусается Ягодка. Это почему-то повышает мое настроение. Раньше не умела, а сейчас научилась. И это странным образом приятно осознавать, что она так умеет.

– Не уходи, – заставляю себя отодвинуть ее в сторону и оторвать от нее свои загребущие лапы. Выхожу в гостиную, где между кухонным островком и диваном, на котором по-царски восседает ба, мечется Ника. – Что случилось?

– О, пришел! – выкрикивает моя жена, взмахнув руками. – Шлюху свою встретил по дороге?

Присаживаюсь на спинку дивана и, склонив голову, смотрю на Нику.

– Ты хочешь обсудить это при всех?

– А что, тебе есть что скрывать? Вываливай свое грязное белье, господин Руденко! Мало тебе блядей в саунах, так ты и домой притащил?

– Ника у тебя абстинентный синдром? – задаю этот вопрос только для того, чтобы поставить ее в тупик. И, пока она зависает, хмурясь, хватаю ее за локоть и волоку в спальню устраивать разнос, который она заслужила.

Спустя полчаса, оставив Нику рыдать, иду успокаивать вторую участницу скандала. Марья ставит перед бабушкой на столик большую чашку с чаем.

– Думаю, можно снимать с паузы, – кивает ба на телевизор.

Маша нажимает на кнопку, и экран оживает. Бабушка утыкается в него взглядом, а Марья, словно почувствовав мое присутствие, переводит на меня взгляд. Складывает руки перед собой и крепко сплетает пальцы. Киваю ей на коридор, и она послушно двигается в мою сторону.

Мы молча заходим в мой кабинет, я усаживаю Марью в свое кресло. Подхожу к бару, наливаю ей виски и протягиваю. Ягодка с сомнением смотрит на стакан в моей руке.

– Выпей, – тяну ближе, а она мотает головой.

– Я не буду.

– Маш, выпей, тебе надо успокоиться.

– Чай с ромашкой отлично с этим справляется.

Еще несколько секунд постояв так, со вздохом отставляю стакан и облокачиваюсь бедрами на стол.

– Прости за этот цирк.

– Все нормально, – спокойно отвечает она, не глядя на меня. А мне внезапно хочется, чтобы посмотрела. Как тогда, когда ее глаза светились и видели только меня. Когда она как будто ныряла в меня взглядом, поглощала всего без остатка. От одной мысли внутренности приятно сводит.

– Не нормально. Она не должна была тебя оскорблять. Не обижайся, Ника слишком эмоциональна, а в последнее время мы все живем в напряжении из-за предстоящих выборов.

– Поздравляю, кстати, – говорит она, а