Блэйд не мог вымолвить ни слова. Секунду назад он думал, что настал конец света, а теперь его вдруг хвалят. Чем дальше, тем удивительней.

– Это для него. – Блэйд кивком указал на дом. – Для того дяди.

Калла, откинув голову, коротко вздохнула – так вздыхают люди, охваченные внезапным сильным чувством. Когда в последний раз Тою делали приятное? От этой мысли у нее перехватило дыхание. Когда в последний раз кто-нибудь решался на дерзкий, прекрасный поступок, чтобы порадовать Тоя? Калла не подозревала, что Сван тоже готовит Тою сюрприз, что вообще жизнь Тоя меняется в неожиданную для него сторону. Она знала лишь, что мальчик делает доброе дело для ее сына – давно уже взрослого, – и благодарность ее не имела границ.

Помолчав, она сказала:

– Знаешь, что цветы пышнее цветут, если их собирают?

Блэйд задумчиво покачал головой.

– Да, так и есть. Будто радуются, что сумели понравиться, и изо всех сил стараются нравиться дальше.

– Вы, наверное, знаете все о цветах? – спросил Блэйд. Нужный вопрос нужному человеку в нужное время.

– Нет, далеко не все, – улыбнулась Калла. – Но могу поспорить, ты вырастешь мужчиной, который знает все о том, как пробудить в женщине лучшие чувства.

Когда Той вышел из спальни, уже одетый для работы, башмаки стояли за дверью и (как и обещала Сван) сияли как новенькие. А вдоль стены выстроились роскошные букеты в разномастной посуде – от любимой Каллиной вазочки до литровых банок и стаканчиков для десерта, – всюду свежесрезанные цветы. Той округлил глаза. Жив ли виновник и как поступила Калла – спрятала труп или позвонила шерифу и во всем созналась?

Бернис к ужину не вернулась. Пока сидели за столом, Сван все время подливала Тою чай в стакан, а Блэйд подавал масло всякий раз, стоило Тою взять кусочек кукурузного хлеба. Все поглядывали на Тоя и усмехались, будто знают тайну и их так и распирает от желания открыть ее.

Наконец Той сказал:

– Спасибо тому, кто взял мои башмаки и принес мне новую пару.

– Это не новая пара! – хихикнула Сван. – Они стали как новые, я их почистила.

Той посмотрел на Сван удивленно:

– Да ну! Ей-богу, новехонькие, даже сидят по-другому.

Сван затряслась от смеха. Блэйд сидел рядом, сгорая от нетерпения: заговорят ли о его подарке?

Той продолжал:

– А кто принес мне цветы, иди сюда, обниму!

Он выжидательно смотрел на Сван и удивился,

когда со стула встал Блэйд и робко приблизился к нему. Мальчик молча ждал, а вся семья не спускала с него глаз.

Той уставился на него:

– Так это ты? Для меня?

Блэйд застенчиво кивнул. Той отодвинул стул, посадил Блэйда к себе на колени и от души обнял. Блэйд постеснялся обнять его в ответ, но весь так и лучился.

– Мне всегда было любопытно, каково быть королем, – сказал Той. – Теперь, кажется, знаю.

Калла Мозес сияла. Молча.

Всему на свете есть конец. Спустя пару часов в «Мозес – Открыт Всегда» нагрянули власти в лице Датча Холленсуорта, помощника шерифа, – его прислал Эрли Микс, которого вновь посетил Рас Белинджер, являвший собой воплощение праведного гнева. К этому времени Блэйд совершил такое, что ни Сван, ни ее братьям даже не снилось, – после ужина проследовал за Тоем в бар.

Той велел ему выйти, мол, детям здесь делать нечего, но Блэйд вместо ответа принялся собирать оставшиеся с ночи пепельницы и вытряхивать в мусорное ведро за стойкой. Пепельницы и вправду давно пора было вытряхнуть, и Той дал парнишке закончить работу, и не успел отослать его вон, как Блэйд схватил метлу и взялся мести пол. За этим делом его и застали завсегдатаи – и все как один растрогались: постреленок с повязкой на глазу трудится, как пчелка!

– Ни дать ни взять пират, – сказал Бутси Филипс. – Только повязка не та. У настоящего пирата должна быть черная.

Той промолчал, но за него ответил хор голосов. Кто-то крикнул Блэйду: только не бросай нас за борт! Старый Хут Дайсон спросил, где он держит попугая, а Бутси Филипс подхватил: какой, к черту, попугай, скажи нам лучше, где прячешь золото! В первый раз Блэйд очутился в центре внимания, и ему страшно понравилось – он стал подметать все быстрей, все проворней, даже приплясывал за работой. Вскоре посетители стали швырять на пол мелочь: что подметешь, то твое. У Блэйда уже звенело в карманах, когда прибыл Датч Холленсуорт.

У Тоя упало сердце. Это должно было случиться, но почему так скоро? И вдруг он решил: не бывать этому. И дал Блэйду знак удирать через черный ход, но Блэйд, который развлекал завсегдатаев, попросту не заметил.

А Датч заметил. Увидел и Тоя, и мальчика и не сводил с него глаз, когда шел через зал. Дойдя до стойки, Датч прислонился к ней всем могучим телом, повернулся боком, чтобы не пропустить миг, когда Блэйд даст деру. Той достал бутылку пива из бочонка со льдом у своих ног, откупорил и сунул Датчу в руку. Датч прижал ледяную бутылку к виску.

– Нырнуть бы сейчас в этот бочонок со льдом, – вздохнул он. И продолжал: – Шериф велел, если я увижу здесь мальчишку, забрать и отвезти домой, хоть всем нам это не по душе.

Той вытаращился на Датча, будто не понимая, о чем он толкует.

– Какого еще мальчишку?

– Сынишку Раса Белинджера. – Датч указал на Блэйда: – Это он и есть.

Той метнул взгляд в сторону, куда указывал Датч, и почесал в голове, будто бился над труднейшей задачей.

– Эй, – крикнул он на весь бар, – кто-нибудь видит мальчишку?

Блэйд догадался, в чем дело, и замер.

Каждый, кто был в баре, тотчас понял, каких слов ждет Той Мозес. На всех будто снизошло озарение. Люди они маленькие, но сейчас, ей-богу, могут сделать большое дело. Все как один глянули на Блэйда, потом на помощника шерифа – и горестно закачали головами.

– У тебя, видно, зрение подпортилось, Датч, – сказал Бутси Филипс.

А Нат Рэмзи ввернул:

– Кое-чем нехорошим тешился, да? Говорила мне мама, от этого можно ослепнуть. А, Датч?

Кто-то прыснул, и через миг весь зал покатился со смеху. Датч озирался, понимая, что сейчас ему не увести мальчика. Раз дело так обернулось, даже полицейский значок не поможет, придется пускать в ход оружие, а стрелять в друзей он не намерен. Тем более если речь о мальчишке, сбежавшем от отца, который, скорее всего, выбил ему кнутом глаз.

– Точно не видите? – вопросил Датч тоном, каким аукционист выкрикивает: «Раз… два… три… продано!»

Все дружно заорали «нет».

Датч залпом выпил пиво, рыгнул, утерся ладонью.

– Если так, – заключил он, – значит, мне померещилось.

Тем и кончилось. По крайней мере, пока. В баре грянул одобрительный вопль, кто-то хлопнул Датча по спине, кто-то назвал молотком, кто-то порывался угостить пивом, хоть он и отмахивался. Сердце у Блэйда Белинджера вновь застучало, и, когда Той указал ему на дверь, он быстрее ящерки улизнул через черный ход на кухню.