Если их вдруг схватят… Эраван сделает ее зрительницей чудовищного спектакля. Заставит наблюдать, как ее придворных, ее соратников потрошат и наполняют его силой. А потом заставит смотреть в их изменившиеся лица и заглядывать внутрь, не обнаруживая никаких следов души. Насладившись вдоволь, темный король примется за нее.

Мысли перенеслись к Ровану и Дорину… Если Эраван уже повел охоту за ними, если узнал, что они держат путь в Бухту Черепов… наконец, если он увидел, как тяжело она перенесла его удар…

Огонь Аэлины опадал, превращаясь в неяркое мерцание. Почувствовав, что к ней возвращаются силы, она шагнула прочь от брата.

– Аэлина, нам нужно как можно раньше отплыть из Илиума, – напомнил ей Эдион. – Угрозы Эравана – не пустой звук…

Аэлина молча кивнула. В Бухту Черепов – и поскорее. И пусть каждый порыв ветра, каждая волна будут их союзниками. Эдион повел ее к зданию архива. Аэлина не знала, удастся ли ей сомкнуть глаза. Она до сих пор удивлялась, как уцелела. Удар Эравана должен был бы пробить ее насквозь, словно копье.

Только чудом удар Эравана не задел амулет. Но он почуял Ключ Вэрда внутри.

У Аэлины и сейчас еще все внутри гудело. Ныли кости и жилы. Напоминание Эравана о том, кто она и кто он. И пока что наследница огня существенно уступала королю тьмы.

Небеса над Моратом начали светлеть, приобретая гнилостно-серый оттенок. Наступало утро – последнее в жизни Астерины.

В эту ночь Манона Черноклювая даже не пыталась уснуть. Она забыла о еде и питье. Поднявшись в насквозь продуваемое драконье гнездо, она снова и снова точила Рассекатель Ветра. Прислонившись к теплому боку Аброхаса, водила кромкой лезвия по точильному камню, пока ее пальцы окончательно не застыли, перестав сгибаться.

Бабушка приказала запереть Астерину на самом нижнем ярусе подземной моратской тюрьмы. Многочисленная охрана исключала всякую возможность побега и спасения.

Эти мысли Манона крутила в мозгу первые несколько часов после приговора. Но вызволить Астерину означало бы предать бабушку и клан. Это ведь не Астерина, а она допустила ошибку, отвратительную ошибку, расплачиваться за которую теперь предстояло ее заместительнице.

Маноне показали, чем отныне чревато нарушение правил. Если она снова дерзнет переступить черту, это будет стоить жизни еще кому-то из отряда Тринадцати. Повезло, что ее не лишили звания главнокомандующей. Ей по-прежнему доверено вести и защищать ведьм всех трех кланов. Уж лучше она будет командовать воздушной армией, чем такая, как Искара.

Налет на Рафтхол, устроенный наследницей Желтоногих, был осуществлен небрежно, хаотично. Если бы дело поручили Маноне, она бы продумала все до мелочей. Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Город был порядком разрушен, а главное – промахи в овладении Рафтхолом не могли изменить судьбу Астерины.

Маноне не оставалось иного, как точить древний меч и вспоминать слова Прошения. Их надлежало произнести в нужный момент. Последняя милость, которую она сможет оказать двоюродной сестре. Последняя и единственная.

В противном случае Астерину ожидали долгие мучительные пытки и лишь потом – обезглавливание.

Меч Маноны был способен даровать Астерине быструю, милосердную смерть.

За спиной послышались шаги. Гулкие, где сапоги ступали по камню, хрустящие, если под ногами оказывалось сено. Манона знала, кто это. Шаги Соррели она различала на слух, как и шаги Астерины.

– Что тебе? – не оборачиваясь, спросила Манона.

– Светает, – ответила вторая заместительница.

Вскоре Соррель станет первой, а ее титул перейдет к Васте. Быть может, Астерина наконец… встретится со своим охотником и мертворожденной дочерью.

Трудно сказать. Оттуда еще никто никогда не возвращался. Но в этом мире Астерина никогда уже не полетит наперегонки с ветрами и никто не увидит ее восседающей на небесно-голубой драконихе. Манона повернулась туда, где беспокойно ворочалась эта дракониха. Все остальные драконы спали.

Чует, наверное, что над хозяйкой нависла беда. Кто будет летать на ней, когда Астерины не станет?

Манона встала. Морда Аброхаса уткнулась ей в бок. Манона рассеянно погладила чешуйчатую голову. Она не знала, кто кого утешает. Манона так и не переоделась после Рафтхола. На ее плечах по-прежнему был красный плащ, грязный и заляпанный кровью. Впрочем, и доспехи были не чище.

Сегодня в отряде Тринадцати станет одной ведьмой меньше.

Соррель смотрела не столько на Манону, сколько на Рассекатель Ветра.

– Ты намерена произнести Прошение?

Манона попыталась ответить, но рот не открывался. Она кивнула.

Соррель перевела взгляд на арку, через которую драконы вылетали из гнезда:

– Жаль, что она не увидит Западный край. Хотя бы разочек…

Манона с усилием подняла голову.

– Мы не сожалеем и не надеемся, – сказала она своей будущей первой заместительнице.

В глазах Соррели мелькнула боль. Манона почувствовала, будто ее ударила. Не впервой.

– Мы будем сражаться дальше. Мы приспособимся.

– Она пойдет на смерть, чтобы сохранить твои тайны, – тихо, но с неожиданной силой сказала Соррель.

Никогда еще вторая заместительница не осмеливалась бросать ей вызов. И не только вызов. В словах Соррели улавливалось негодование.

Манона вернула меч в ножны и направилась к лестнице, избегая настороженного взгляда Аброхаса.

– В таком случае она сослужит мне хорошую и верную службу, и я всегда буду это помнить.

Соррель ничего не ответила.

Манона направилась вниз, в сумрак моратских подземелий, чтобы своей рукой оборвать жизнь двоюродной сестры.

Но казни не суждено было совершиться в подземелье.

Местом ее проведения бабушка Маноны избрала широкую площадку возле одного из многочисленных обрывов. Внизу темнело ущелье, окаймлявшее скалу, на которой стояла крепость. Ведьмы столпились на балконе. Чувствовалось, им не терпится увидеть кровавое зрелище.

Впереди стояли предводительницы. Но наследниц было только две. Манона и отряд Тринадцати должны были выйти из крепостных ворот. Сейчас все смотрели в ту сторону.

Манона не слышала ни перешептываний ведьм, ни завываний ветра между высокими башнями, ни даже неумолчного стука кузнечных молотов снизу.

Все внимание Маноны было устремлено на Астерину. Приговоренная стояла на коленях. Ей даже не дали переодеться. Астерина по-прежнему была в пыльных доспехах. Растрепавшиеся золотистые волосы висели слипшимися клочьями. В них мелькала засохшая кровь. Потом Астерина подняла голову.

– Отмщение должно быть полным, – растягивая слова, произнесла бабушка. – Как известно, по твоему недосмотру, Манона, были убиты четыре ведьмы из другого шабаша Желтоногих. И потому накануне казни Искаре Желтоногой было позволено нанести приговоренной по три удара за каждую.