— Теперь он будет ездить с еще более кислой миной, — усмехнулся, ни капли не сочувствуя младшему брату Ди.

Он терпеть не мог меня. В его понимании я был наихудшим кандидатом на роль бойфренда его старшей сестры. Десять лет разницы, мое прошлое, посещение психотерапевта с группой поддержки и болезнь самой Дианы казались ему достаточным основанием для этого. Правда, Загорская быстро пресекла любые попытки наставить ее на путь истины.

— Язвить нехорошо, — погрозила Ди мне ложкой, подходя ближе.

Я ловко схватил ее за запястье, разворачивая к себе спиной. Прижавшись к ней, уткнулся носом в волосы, обхватив руками. Она смеялась, шутливо пытаясь выбраться из крепких объятий, пока не успокоилась окончательно, тяжело дыша.

— Собираться надо, — тихо выдохнула Диана, наклонив голову набок, дабы было удобнее целовать ее шею. — Сегодня смена на радио. Не вздумай опоздать.

— Ага.

Я почти не слушал того, что Загорская говорила. Скользил ладонями по шелковистой ткани халата, развязывая пояс и распахивая полы. Когда моя ладонь коснулась Дианиной кожи, она судорожно вздохнула, дернувшись в моих руках.

— Ты меня опять не слушаешь.

— Я никого не слушаю, — ответил я, разворачивая Ди к себе лицом, дабы поцеловать.

К Грише на сеанс я, конечно же, опоздал. Несколько минут смотрел в одну точку, стуча пальцем по рулю в такт какому-то новомодному треку, услышанному по дороге. Очередной рэп-мотив почему-то не выходил из головы, хотя песня была очередной попыткой напеть пафосным голосом о богатой и сытой жизни золотого мальчика. Меня это почему-то немного успокаивало, хотя в карман куртки я все равно полез за успокоительными таблетками.

Осталось всего пара штук, а ведь упаковку я купил, кажется, вчера. Или позавчера?

Память отчаянно сопротивлялась, подкидывая пикантные подробности прошедшей ночи и утра. Тихие стоны у самого уха заглушали даже стук собственного сердца, на секунду выбив меня из реальности. Я не сразу понял, что кто-то осторожно постукивает в запотевшее стекло с водительской стороны.

— Ты выходить собираешься? Я твою машину увидел еще полчаса назад, когда выходил покурить, — стоило открыть дверь, как Гриша, придерживающий зонт одной рукой, с любопытством осмотрел меня.

— Ага, да. Сейчас. Просто задумался, — рассеянно ответил я, незаметно пряча упаковку с таблетками куда-то между сиденьями.

— Все хорошо? Ты в последнее время рассеянный, — прищурился Соболев, пока я выходил из машины, едва не забыв поставить ее на сигнализацию.

От этих слов я почему-то вздрогнул. Мне казалось, что Гриша видит меня насквозь. Сейчас подскочит, схватит за грудки и начнет трясти с криком: «Покайся! Немедленно покайся!». Но, присмотревшись, я не заметил ничего подобного. Скорее, мой психотерапевт наблюдал за мной, ища подвохи в поведении. Стоило внимательнее следить за собой.

— Насыщенная бурная личная жизнь, — пожал я плечами, шагая ко входу в клинику. — Сам знаешь. Как там вы, старперы, говорите? Дело молодое.

— Да, я заметил. Не хочешь сегодня обсудить ваши отношения? — как бы невзначай поинтересовался Гриша, складывая зонт и стряхивая с него капли. Дождь больше напоминал неприятную морось, но толком вымокнуть я не успел. Видимо, Соболев долго ждал, пока я выйду.

— Нет, — коротко ответил я, здороваясь с администратором.

— Хорошо, как скажешь, — подозрительно быстро и чрезмерно дружелюбно согласился он.

Я не чувствовал покоя. Мне все время казалось, будто за мной кто-то наблюдает. Привычные сеансы вдруг превратились в какую-то пытку, от которой я мысленно пытался отгородиться. Сидя на мягком зеленом диванчике, непроизвольно дергал ногой, то и дело поглядывая на электронные часы. Чертовы цифры не спешили сменять друг друга, отчего сегодняшняя встреча была бесконечно долгой.

— Поговорим немного о Елене. Кажется, что к своей тете ты привязался сильнее, чем к родителям, — Гриша сделал пометку в планшете.

Он снял очки, будто рассматривая запотевшие стекла, и вновь надел. Этот жест почему-то меня взбесил. Я дернул непроизвольно рукой, лежащей на коленке, однако не сдвинулся с места.

— Мы уже сто раз это обсуждали, — раздраженно ответил я, обнимая себя руками и устраивая одну ногу на другую. — Да, Лена мне долгое время казалась самым адекватным членом семьи.

— А Леонид?

Я закатил глаза, меняя свое положение. Расставил ноги, сложил ладони вместе и наклонился вперед. Откровенно говоря, сейчас я ничего не чувствовал к ним. Проговаривал каждый момент своей жизни вместе с Леной и ее мужем, и у меня словно отключались все эмоции. Скорее меня бесило, что мы вновь обсуждаем одно и то же.

— Он мог ударить меня, когда я мешал ему. Но чаще не обращал внимания, позволяя Лене делать со мной все, что ей вздумается.

— Леонид принимал участия в издевательствах? — тем же спокойным тоном поинтересовался Гриша, внимательно разглядывая мои пальцы, сцепленные в замок.

— Нет, ему было насрать. В такие моменты он чаще всего даже дома не ночевал.

— Ты его ненавидишь? За то, что он не защитил тебя ни разу?

Я озадаченно моргнул и выпрямился. Вопрос поставил меня в тупик. Внутренний голос молчал, подсознание никак не реагировало. Попытавшись разобраться в собственных чувствах, я хладнокровно и совершенно спокойно ответил:

— Нет, мне наплевать.

— А Лену?

— Тоже. Разве не так должно быть в итоге? — удивился я, не понимая, куда он клонит. Гриша нахмурился, делая очередную отметку в планшете. Ожидая ответа на свой вопрос, я пытался понять происходящее.

Если мне сейчас все равно, разве это не говорит о моем выздоровлении? Я отпустил это. Забыл, выкинул из своей жизни, ориентируясь на настоящее. А беспокойство обязательно пройдет, просто непривычные мне эмоции разом навалились. Ничего сложного — справиться с симпатией и собственными навязчивыми мыслями. Обычный страх, не более.

— Видишь ли, Никита… — потянул Гриша, опустив взгляд, а затем вновь посмотрел на меня прямо и очень серьезно. — Это-то и плохо.

— Что именно?

— Твое безразличие. Еще месяц назад ты буквально в ярости мог расколотить комнату, вспоминая свое детство. А сейчас вновь закрылся в себе, — он говорил очень медленно, проговаривая каждое слово. Я одновременно понимал смысл и никак не мог осознать.

— Чушь, — бросил я, поднимаясь с дивана. До конца сеанса пять минут. Сваливать надо быстрее.

— Здоровые люди должны испытывать эмоции. Весь их спектр, Ник. Но ты все больше зарываешься в себя. И я не знаю, что послужило причиной такому резкому откату.

Остановившись, я повернулся к Соболеву. Который уже встал с кресла и сейчас ждал моей реакции. Непроизвольно сжались кулаки, однако я не стал срываться на нем. Он просто ничего не понимает. Будто это плохо, забыть о кошмаре, всю жизнь преследовавшим тебя. Сам бы в нем пожить попробовал.