Этот рык мне знаком, подумала Линда. Он сопровождает меня всю жизнь. Не знаю, может быть, его ярость и есть мое самое раннее младенческое воспоминание.

— Ну вот что, теперь вы ответите ясно и четко на мои вопросы. А не то поедем в отделение в Истад. Нам надо найти Анну, потому что у нее могут быть сведения о Биргитте Медберг. — Он перевел дыхание. — К тому же мы хотим убедиться, что ничего не случилось.

— Что могло случиться? Анна учится в Лунде. Линда это прекрасно знает. Почему бы вам не поговорить с теми, с кем она там снимает квартиру?

— Обязательно поговорим. А не может она быть где-то еще?

— Нет.

— Тогда перейдем к другому вопросу. Нас интересует тот человек, что был у вас ночью.

— Петер Стигстрём?

— Вы можете описать его прическу?

— Уже описывала.

— Мы, конечно, можем к нему съездить. Но нам важно слышать ваш ответ.

— Длинные волосы. До плеч. Каштанового цвета. Несколько седых волос. Достаточно?

— А затылок?

— О боже! Если у человека волосы до плеч, то они и на затылке до плеч.

— Вы уверены?

— Конечно, уверена.

— Спасибо.

Он резко поднялся и вышел, хлопнув входной дверью. Стефан Линдман поспешил за ним. Линда ничего не могла понять. Почему он не прижал ее к стенке? Почему не сказал про того коротко остриженного типа, которого видела Линда? Она пошла к двери, но Генриетта преградила ей путь:

— Я не хочу, чтобы ко мне заходили, когда меня нет. Что, каждый раз, когда я выхожу с собакой, я должна запирать дверь?

— Я понимаю.

Генриетта повернулась к ней спиной:

— Как твоя нога?

— Лучше.

— Когда-нибудь ты мне расскажешь, что ты делала здесь ночью.

Линда вышла во двор. Теперь она понимала, почему Генриетта не тревожится за дочь, несмотря на то, что в округе произошло зверское убийство. Объяснение этому было только одно — она прекрасно знает, где ее дочь.

Стефан Линдман и отец ждали ее у машины.

— Чем она занимается? — спросил Стефан. — Повсюду нотная бумага… Шлягеры пишет?

— Пишет музыку, но никто не хочет ее исполнять, — ответил Курт Валландер. Он повернулся к Линде. — Я прав?

— Может быть.

Заиграл мобильник, и все схватились за карманы. Звонил телефон Курта. Слушая, он поглядел на часы.

— Еду, — наконец сказал он и сунул телефон в карман.

— Мы едем в Раннесхольм. Появились какие-то новые данные, кого-то там видели в лесу… Только забросим тебя домой.

Линда спросила, почему он не поинтересовался мужчиной с короткой стрижкой.

— Я выжидаю, — ответил он. — Этот вопрос еще не созрел.

Потом они заговорили о странном спокойствии Генриетты.

— Объяснение этому может быть только одно, — сказал Курт Валландер. — Она прекрасно знает, где Анна. Интересно другое — почему она врет. Рано или поздно мы это узнаем. Если, конечно, постараемся. Но сейчас это не так важно.

Они молчали до самого Истада. Линда все время хотела спросить, что происходит в Раннесхольме, но у нее было чувство, что сейчас это неуместно. Они остановились на Мариагатан.

— Выключи мотор на секунду, — сказал отец и полуобернулся к Линде. — Я хочу повторить то, что уже говорил: я убежден, что с Анной ничего плохого не случилось. Ее мать знает, почему она исчезла. У нас, к сожалению, сейчас просто не хватает ресурсов, чтобы заниматься еще и этим. Но ничто не мешает тебе съездить в Лунд и поговорить с ее приятелями. Только не говори, что ты из полиции.

Она вышла и помахала им на прощанье. Открыв дверь в квартиру, она замерла. Что-то такое Анна сказала в последний раз, когда они виделись. Но что — сейчас не вспомнить.

На следующий день она встала очень рано. Квартира была пуста — отец ночью не приходил. В начале девятого она вышла из дому. День выдался солнечный, теплый и тихий. Поскольку торопиться ей было некуда, она выбрала дорогу на Треллеборг, вдоль моря, и свернула на Лунд только у Андерслёва. По радио передавали новости — ни слова о Биргитте Медберг. Она нашла датский канал с диско, прибавила громкость, а заодно и скорость. У Стаффанторпа ее остановил полицейский. Она чертыхнулась, приглушила музыку и опустила стекло.

— Превысили на тринадцать километров, — сказал полицейский с такой восторженной физиономией, словно преподносил ей букет.

— Исключено, — сказала Линда. — Не больше чем десять.

— У нас радар. Хотите идти на конфликт — я тоже пойду на конфликт. И выиграю.

Он сел рядом с ней и проверил водительские права.

— Почему такая спешка?

— Я — аспирант полиции, — сказал она и тут же пожалела.

— Я не спрашивал, чем вы занимаетесь, я только спросил, почему такая спешка. Но можете не отвечать — штраф все равно придется заплатить.

Он закончил писать, вышел из машины и помахал ей на прощанье. Линда чувствовала себя полной идиоткой. Но еще сильнее была злость — почему ей так не везет?

Она выяснила Аннин адрес, поставила машину и купила мороженое. Она никак не могла успокоиться после дурацкого инцидента с полицейским. Села на скамейку на солнышке и постаралась выбросить его из головы. Еще девять дней, подумала она. Лучше бы прямо сейчас.

В кармане зазвонил телефон — отец.

— Где ты?

— В Лунде.

— Нашла ее?

— Я только что подъехала. Меня остановила полиция.

— Что ты имеешь в виду?

— Превышение скорости.

Он довольно засмеялся:

— Ну и как ты себя чувствуешь?

— А ты как думаешь?

— Думаю, что ты чувствуешь себя полной дурой.

Это ее задело, и она сменила тему:

— Почему ты звонишь?

— Проверил, не надо ли тебя разбудить.

— Не надо. Тебя ночью не было.

— Я поспал пару часов в замке. Они выделили нам две комнаты.

— Как дела?

— Сейчас мне некогда рассказывать. Пока.

Она опустила телефон в карман. Почему он звонил? Проверяет меня, подумала она и поднялась с лавки.

Деревянный двухэтажный дом был окружен садом. Калитка насквозь проржавела и, казалось, вот-вот упадет с петель. Она позвонила в дверь — никто не отозвался. Она позвонила еще раз, прислушиваясь, — звонка слышно не было. Тогда она постучала. Стучать пришлось довольно долго, прежде чем за стеклянной дверью замаячила какая-то фигура. Открыл парень лет двадцати, с физиономией, густо усеянной угрями. На нем были джинсы, майка и бурого цвета дырявый халат. От него пахло потом.