Адам потягивал кофе из «Старбакса». Накануне муж вернулся поздно, когда вся семья уже легла. Он спал всего часа четыре, подсчитала Лоррейн, заметив, как Адам с готовностью влил в себя сваренный ею на завтрак крепкий кофе. В душе Лоррейн усмехнулась, вспо мнив об отказе от кофеина и боязни нервного возбуждения, которое теперь, несомненно, накроет его ко времени ланча, ведь теперь Адам пил уже вторую порцию – большой двойной американо. Вот тебе и здоровый образ жизни.

Лоррейн дернула ручной тормоз, и они вышли из машины. Адам опрокинул в себя оставшийся кофе и бросил пустой бумажный стакан в автомобильную нишу для ног.

– Какой ухоженный уголок для обычного палисадника! – похвалила Лоррейн, когда они подошли к входной двери.

Даже зимой небольшое пространство перед домом испещряли анютины глазки, идеально выстроившиеся по каждой стороне от посыпанной гравием дорожки. Слева от двери висели корзины с вьющимся плющом и ярко-красными цикламенами, все еще припудренными с ночи инеем, что напомнило Лоррейн о Рождестве. Внутри все томительно сжалось. Интересно, все ли будет в порядке к тому времени?

Она нажала на кнопку звонка.

Дверь открыла женщина в розовом халате. Ее длинные темные волосы были стянуты в неряшливый хвост, а по щекам размазалась вчерашняя тушь. На одной стороне ее шеи виднелось несколько красных пятен. «Неужели синяки?» – спросила себя Лоррейн. Облик женщины резко контрастировал с ухоженным садиком перед домом.

– Я не религиозна, извините, – бросила хозяйка дома и попыталась закрыть дверь, но Лоррейн уже успела вынуть свое удостоверение.

– Уголовная полиция, – объявила она. Вот уж воистину – слова, открывающие любые двери. – Аманда Симкинс? Я – инспектор уголовной полиции Лоррейн Фишер, а это – инспектор Адам Скотт.

Женщина пристально взглянула на детективов. Ее глаза словно покрылись инеем, как маленький сад. Она сглотнула.

– Мы можем перекинуться парой слов?

Хозяйка дома внезапно ожила, выйдя из оцепенения.

– Да-да, я – Аманда. Пожалуйста, проходите и извините, что не предложила раньше. Вы, должно быть, замерзли. – Она распахнула дверь и плотнее укуталась в халат. – Простите, я не одета. Немного нездоровится.

– Искренне вам сочувствую, – ответила Лоррейн.

Хозяйка провела их в гостиную с двумя кремового цвета диванами. Паркет был безупречно чист и натерт до блеска. Лоррейн понимала, что ее ботинки на толстой подошве могут оставить следы.

– Мы постараемся не занять много времени.

– Не хотите чашечку кофе? – предложила Аманда.

Лоррейн ответила согласием от имени их двоих, опередив хотевшего запротестовать Адама. Он передернулся при мысли о новой порции кофе, но ничего не сказал. По крайней мере, это дало им возможность некоторое время побыть одним, пока Аманда занималась кофе.

Они изучили стоявшие на белой каминной полке фотографии в рамках. На одном из снимков была запечатлена большая компания застывших в неестественных позах детей с парой ребят постарше, тинейджеров, каждый из которых держал на руках младенца. Здесь были и карапузы, только начинавшие ходить, и дети школьного возраста, и молодые люди. Кто-то широко улыбался, кто-то стоял со скучающим видом, а одному ребенку явно хотелось писать. Судя по нарядной одежде, это было какое-то праздничное семейное сборище – например по случаю свадьбы или крестин.

– Счастливая семейка, – мрачно прокомментировал Адам. Он взял другую фотографию и внимательно рассмотрел ее. Это был портрет маленькой девочки в лиловом платье, лежавшей на коврике из овечьей шерсти на фоне голубого, с облаками, неба. – Немного слащаво.

Как только их девочки окончили начальную школу, Лоррейн с Адамом отказались от ежегодной «обязаловки» в виде платы за школьные фотографии. «Ничего особенного, мы сами можем лучше», – постановил как-то Адам, но так и не смог добиться сколько-нибудь приемлемого результата с навороченной зеркальной камерой, которую Лоррейн преподнесла ему ко дню рождения.

– Вот, угощайтесь, – пригласила Аманда, возвращаясь с уставленным чашками подносом. – Сахар и молоко – здесь, если хотите.

Лоррейн добавила и то и другое, тогда как Адам предпочел ограничиться одним кофе. Он посмотрел на кружку с явным подозрением.

– Итак, – продолжила Аманда, – я и подумать не могла, что этим утром ко мне в гости заглянут два детектива.

Она успела уложить волосы так, чтобы они прикрывали следы на шее. Лоррейн обратила внимание и на то, что, хлопоча на кухне, Аманда вытерла следы растекшейся туши под глазами – теперь остатков вчерашнего макияжа на лице не наблюдалось.

– Надеюсь, ничего серьезного не случилось, – добавила Аманда.

Странно, большинство людей захотели бы узнать, что произошло, еще до того, как готовить кофе, мелькнуло в голове Лоррейн.

– Мы приехали, чтобы поговорить с вами о Салли-Энн Фрайт, – начал Адам.

Лоррейн с трудом удержалась от того, чтобы не бросить в его сторону грозный взгляд. Голос мужа звучал отрывисто, будто обвиняя, и совсем не подходил для беседы с Амандой. Лоррейн уже успела понять: подруга убитой относилась к тому типу женщин, которые обожают все контролировать и привыкли считать, что с их мыслями и идеями все должны соглашаться безоговорочно, не задавая лишних вопросов. По идеальному порядку в доме – этим аккуратным перехваченным лентами шторам, расчесанной бахроме маленького коврика у имитации камина, полному отсутствию пыли – было очевидно, что хозяйка в принципе не признает беспорядка. Хотя то, как она выглядела этим утром, скорее говорило об обратном.

– Ах да, Салли-Энн! – ласково улыбнулась Аманда. – С ней все в порядке? – Ее лицо постепенно сморщилось, приобретя обеспокоенное выражение, и она заметила: – Салли-Энн должна была скоро родить.

– Нет, боюсь, она совсем не в порядке, – вклинилась в разговор Лоррейн, не дав Адаму нанести сдобренный убийственной дозой кофе удар. – У нас плохие новости.

Лоррейн помедлила. Неужели Аманда не читала газет, не смотрела телевизор?

– Салли-Энн была найдена мертвой несколько дней назад. Мне очень жаль. Мы думали, кто-то уже рассказал вам об этом или вы, возможно, видели сюжет по телевизору.

Аманда мгновенно побледнела, став чуть ли не белой. Лоррейн, пристально наблюдавшая за ней, почти не сомневалась, что эта мертвенная бледность была предвестником скорого обморока.

– О… боже… мой, – одними губами прошептала Аманда. Ее щеки вдруг зарделись ярко-алым, а потом она разразилась безысходными рыданиями. Слезы смыли оставшиеся на ресницах комки туши, и на щеках снова появились грязные следы.

– Понимаю, это настоящее потрясение. Если нужно, мы подождем, пока вы немного не придете в себя, – на удивление сочувственно произнес Адам.

– Насколько я знаю, вы с ней занимались в одной дородовой группе, – сказала Лоррейн. – Вы были близкими подругами?