Три контрактника обосновались неподалеку от капитана.

– Неплохие места, – подал голос один из них – Сергей Волынов. – Сюда бы после войны с палаточкой дней на десять.

– Смотреть уже не могу на эти пейзажи, – стянул сержант Родимов светло-серую бандану. – Скорее бы закончить эту войну и вернуться на Среднерусскую равнину. Мне, знаешь ли, березовые рощи милее этих заснеженных пиков.

Промокнув косынкой лицо, шею, руки, он отжал ее и снова повязал на почти лысом черепе. В штабе батальона уже с месяц ждали приказ о его переводе в соседнюю бригаду на должность заместителя командира взвода. Потому и решил Серега в последний раз прошвырнуться в горы – попрощаться с товарищами в боевой обстановке.

Третьим контрактником был подрывник Слава Купцов – неторопливый, задумчивый, обстоятельный и физически очень развитый парень. Он всегда находился рядом со своими друзьями, но в разговор вступал лишь при крайней необходимости.

Самым странным членом группы, пожалуй, был старший лейтенант Андрей Трунилов, по боевому расписанию числившийся заместителем командира группы. В армию пошел вовсе не по зову сердца, а попал случайно – как признавался сам, вариантов имелось два: тюрьма или военкомат. Выбрал второе и, поступив в военное училище, вдруг понял, что понравилось. Недавно ему стукнуло двадцать пять, но семьей так и не обзавелся. Иногда покуривал травку, причем ганджубас для него уже давно был детским визгом на лужайке. По выходным он либо пил водку, либо читал мутную литературу. Однако обязанности заместителя всегда исполнял исправно, товарищей никогда не подставлял, в боях не раз отличался отчаянной смелостью.

Так уж получалось, что именно эти ребята являлись костяком группы. Капитан Кармазин, старший лейтенант Трунилов, прапорщик Корниенко, старший сержант Волынов, сержанты Родимов и Купцов. Сработались, притерлись, безраздельно доверяли друг другу. Остальной контингент в батальоне был переменным и именовался «волонтерами». Этих товарищей набирали в группу в зависимости от сложности и особенностей задания.

Досконально осмотрев местность, Станислав опустил бинокль и зажмурил уставшие глаза.

«Парни отдохнули. Сейчас дождемся гонцов, разобьемся на пары и по очереди рванем в лесочек и в балочку, – размышлял капитан. – Оттуда будет проще взять боевика. А здесь оставлю снайпера и самого молодого волонтера. В случае ахтунга прикроют прицельным огнем…»

Рука потянулась к плечевому карману, из которого торчал короткий огрызок антенны портативной радиостанции. Кармазин намеревался запросить у разведчиков обстановку, как вдруг из лесочка послышался хлопок.

Раскатистое эхо, отразившись от седловины перевала, многократно повторило резкий звук. Бойцы, не сговариваясь, бросились к проломам в южной стене и, застыв, смотрели на поднимавшийся от зарослей дымок.

– Гончий, я – Варан, – позвал капитан старшего первой пары. – Гончий, как меня слышишь? Гончий, ответь!

Через секунду тишину распорол треск автоматных очередей. Стреляли там же – в лесу.

Для группы это означает одно: разведчики вынужденно вступили в бой либо с передовой группой бандитов, либо с подошедшими основными силами отступавшей к перевалу банды.

Теперь капитана интересовало только одно: какова численность тех, с которыми придется вступить в бой?

Над ущельем снова повисает тяжкое, давящее и зловещее безмолвие.

Тишина над перевалом длилась недолго. Кармазин сделал еще один запрос по рации. Разведчики не ответили. И в этот момент по развалинам защелкали пули.

Начался бой…

* * *

По зарослям оврага Болотов с Кармазиным шли с максимальной осторожностью, стараясь не наступать на сухие ветви и не шуршать прошлогодней листвой. Часто останавливались, прислушиваясь к каждому звуку. Метров через сто – сто пятьдесят забирали влево – к краю дикой поросли и осматривались, дабы не промахнуться мимо цели.

Наконец, плавно отодвинув ветку куста, Павел тихо сообщил:

– Мы на траверзе предпоследнего участка. Вон одинокая береза торчит, о которой старичок-рыболов говорил.

– Дом видно?

– Только крышу.

– Надо подойди ближе, – предложил Станислав.

– Тогда вперед…

Почти ползком они преодолели неширокую полосу низкорослых кустов, без труда отыскали прореху в гнилом заборе. Пробрались на давно заброшенный участок, основательно заросший лопухами и лебедой.

Солнце поднялось довольно высоко, и обоим пришлось проявить невероятную аккуратность, чтобы, двигаясь к дому, не потревожить кусты с высокой травой. Если за участком наблюдал кто-то из дома, то резкое движение растительности могло их выдать.

– Слушай, если у этой развалюхи появился новый хозяин, то он мог завести собачку, – прошептал Болотов. – Такого небольшого кавказца весом полцентнера.

– Псина давно бы нас унюхала, – ответил Стас. – Да и охранять-то здесь пока нечего.

– И то верно…

Дом они разглядели, подобравшись к нему на расстояние в тридцать метров. Это действительно была настоящая деревенская изба, возведенная не менее ста лет назад. Стены почернели и покосились, крыша из древнего шифера местами обросла мхом, крыльцо и завалинка сгнили, а печная труба наполовину разрушилась. Рядом с крыльцом чернела врытая в землю лавочка, чуть дальше располагался колодец. От амбара остались лишь стены. За домом и амбаром виднелся щербатый забор, калитка и двухстворчатые ворота.

– Дверь в дом закрыта, в окнах никого не видно, – заметил Кармазин.

– И вообще как-то подозрительно тихо, – поддержал Болотов.

– Ну что, посмотрим поближе?

– Куда деваться? Пошли…

Достав оружие, бывшие спецназовцы двинулись к избе.

И в этот момент где-то слева раздался громкий лай собаки…

* * *

Через тридцать минут плотного боя Кармазин усомнился в том, что группа устоит под натиском многократно превосходящего противника. Группа держалась, но уже несла потери: один «волонтер» лежал, уткнувшись в бурые от крови камни – пуля прошила череп над ухом. Не ударила по касательной, а именно прошила, отколов на выходе кусок затылочной кости. Второй служивый сидел и покачивался, изредка подвывая в такт движениям – левая рука висела плетью, камуфляжка от ключицы до пояса насквозь пропиталась кровью. Третий молодой пацан, слава богу, был целехонький – лежал у северной стенки, вертел, как было приказано, башкой и наблюдал за прилегающим овражком.

– Вот так у них всегда, – утерся рукавом Корниенко. – Как равенство сил – дрейфят. А как перевес, так герои!

Станислав молчал, покусывая губы. Прапорщик был абсолютно прав в том, что банда превосходила по численности группу спецназа. Боевиков было много. Очень много.

С разными боевиками приходилось иметь дело Станиславу: с трусоватыми и нерешительными, с отчаянно смелыми и грамотными в военном отношении. Но одно общее свойство в тактике кавказцев он усвоил давно и твердо: ни один горец не станет стучаться лбом в непробиваемую стену. Все они с явным удовольствием бросаются на ослабленную добычу, терпеливо осаждают равного противника и никогда не лезут на рожон, если противник явно не по зубам. Подразделение, пытавшееся окружить развалины в трехстах метрах от перевала, удивляло наглой настойчивостью, окучивая спецназовцев плотным огнем. Они же, экономя боеприпасы, отвечали короткими очередями, не нанося существенного ущерба, а лишь удерживая противника на приемлемой дистанции.