И только четвертый член группы – служебный пес породы колли – не сидел на одном месте, а, видимо, бессистемно передвигался по двору и его окрестностям, талантливо изображая бездомного потеряшку.

Он-то и поднял тревогу.

Со снаряжением Петя впопыхах промахнулся.

Выбегая из квартиры, он прихватил с собой ракетку для игры в бадминтон, а надо было взять удочку.

Простейшей двухметровой удочкой он смог бы дотянуться до своей занавески, взятой в плен чужим балконом, без особого труда. Но куда подевалась та удочка, Петя не помнил, да и возвращаться в квартиру с пустыми руками, рискуя напороться на вопросительный взгляд и резкое слово недовольной Маши, ему не хотелось.

От водосточной трубы, если вскарабкаться по ней на пару метров, вполне можно было дотянуться до развевающейся занавески и бадминтонной ракеткой.

По лестнице я поднималась медленно, выставив вперед угрожающе поблескивающий стальной совочек и обшаривая взглядом все углы и закоулки.

Петька Меньшиков, слетевший по ступенькам с гулом, грохотом и дикими глазами, чуть не напоролся на мою штык-лопатку, напугав и себя, и меня. Я было вообразила, что он спасается бегством от маньяка, который разошелся уже так широко, что нападает на жильцов нашего дома без разбору, но Петька на бегу пролепетал:

– Я вернусь через секундочку, одна нога тут, другая там…

И я решила, что маньяк тут ни при чем, потому что возвращаться к маньяку не стал бы даже такой дурак, как Петька.

К тому же в руке у соседа была теннисная ракетка, что позволяло предположить, будто его забег по лестнице имеет некий спортивный характер.

Знаете, ведь соревнования по забегам на верхний этаж высоких зданий весьма популярны и проводятся в 160 странах мира! В Нью-Йорке, например, бегуны по вертикали соревнуются в подъеме на «Empire State Building», а в Торонто, Москве, Токио, Барселоне и Париже штурмуют телевизионные башни.

«Петька, правда, бежал не вверх, а вниз, ну, так и наша трехэтажка не Эпмайр Стейт Билдинг, с чего-то надо начинать», – одобрительно заметил мой внутренний голос.

Тем временем сосед, отшатнувшись от меня, приложил указательный палец к губам и умчался вниз по лестнице буквально со свистом:

– Тсс…

Я поняла, что меня призвали хранить тишину, с которой сам лестничный бегун обошелся, кстати, весьма бесцеремонно: под сводами подъезда просторно гуляло эхо топота и звона задетых чем-то почтовых ящиков.

Под прикрытием произведенного Петькой шума я, уже не таясь, взлетела вверх, как настоящий лестничный бегун, и грудью пала на дверь, ассоциирующуюся с финишной ленточкой.

Дверь не открылась. Я постучала, позвонила и, не дожидаясь реакции, полезла за своим ключом.

С хрустом провернула ключ в замке, вломилась в прихожую, хлопнула ладонью по выключателю и в ярком свете огляделась (грозно щурясь, воинственно сопя и угрожающе поводя из стороны в сторону совочком).

– Кху-кху! – с треском прорвав плотную тишину, приветственно прокашляла Варвара-отшельница.

Не опуская оружия, я прошла в кухню и сразу же увидела бумаги на столе.

Один лист – побольше – представлял собой весьма художественный портрет пропавшего чемодана, такой подробный и точный, что хоть вешай его на стенд «Их разыскивает полиция».

Вторая бумажка была запиской от Гавросича.

«Только я знаю где!» – вывел он на альбомном листе большими буквами с финтифлюшками и загогулинами, явственно выдающими великое торжество автора, откровенно злорадствующего в адрес неосведомленного читателя.

«Где – что?» – недовольно спросил мой внутренний голос.

– Написано же – только он знает, – я пожала плечами.

Что взять со старого человека! Всех нас, кто доживет до преклонных лет, с распростертыми объятиями ждут склероз и маразм, и далеко не каждому повезет от них увернуться.

Тут я вспомнила, как опасно разминулся с моей боевой лопаткой бегущий сосед, и выглянула в окно, чтобы посмотреть, куда же он делся.

Во дворе было пусто, тихо, мирно. Лаково блестел грибок над песочницей, золотилась в свете одинокого фонаря обширная лужа. В ней вальяжно шевелилось что-то светлое.

«А белый лебедь на пруду качает павшую звезду», – меланхолично напел мой внутренний голос.

Но перелетные лебеди на нашу лужу никогда еще не приводнялись, а постоянно проживающих в городе водоплавающих птиц не больше десятка, и все они базируются на пруду в Центральном парке. Причем сердобольные дети и старушки так их закармливают булками, что гуси-лебеди не то что летать – ходить уже не могут. А когда плавают, погружаются в воду настолько, что крылья оказываются ниже ватерлинии и работают как плавники.

«Значит, в луже просто отражается что-то светлое и воздушное», – не стал отстаивать версию с лебедем внутренний голос.

– У нас тут летает что-то светлое и воздушное? – усомнилась я. – Что, интересно?

Совсем недавно воздушное пространство двора покорило Юлино перелетное пончо. Может, на этот раз подружка пеньюарчик кружевной постирала?

«А может, это душа бабы Веры?» – ахнул внутренний голос.

– Тьфу на тебя!

Только привидений нам тут не хватает!

Я поежилась, но не оробела и нырнула глубже в окно. Полотняный козырек, пришпандоренный над окном этажом ниже, зараза, загораживал обзор!

Но я высунулась подальше – и увидела.

На полпути между лужей и нашим балконом в искристой темноте с неясной целью зависло кое-что похуже, чем привидение безвредной старушки: белоснежная дырчатая фата!

Орудие маньяка!

«Она радиоуправляемая, что ли?! – изумился мой внутренний голос. – Ой, почти как в детской страшилке: по черному-черному городу летит белая-белая фата, а с ней смерть твоя!»

– Тьфу на тебя! – повторила я и действительно поплевала через левое плечо.

Потом пробежала из кухни через дедову комнату в новую резиденцию Эдика – на балкон, открыла окно и отважно посмотрела, так сказать, прямо в лицо опасности. То бишь сверху вниз на зловещую фату.

И сразу поняла, что нет у нее никакого дистанционного управления, только ручное, потому что увидела эту самую управляющую руку.

Ее трудно было не увидеть, полутораметро-вую-то!

Рука-ручища вид имела странный: ладонь размером с лопату, а от запястья до следующего сустава – палка палкой.

М-да, если мужик такой урод, то понятно, почему он подался в маньяки…

«А рука у него телескопическая, что ли? – восхитился мой внутренний голос. – Вот жуть! Может, наш маньяк – инопланетянин?»

– Во-первых, никакой он не наш! – возмутилась я и суеверно заплевала балкон. – Во-вторых, какой еще инопланетянин?!