Сегодняшняя «синомания» гораздо сильнее прежней «советомании», считает Вольтон. Она обострилась в последние годы благодаря тем же механизмам, что лежали в основе возвышения СССР: поразительные экономические успехи, акцентированные с помощью лестной статистики; притягательность экзотической культуры и образа жизни для Запада; укрепление позиций на международной арене, поддержанное крупными странами во имя справедливости. Сейчас уже стало банальностью предсказывать, что Китай к середине века станет мировым лидером. Эта убежденность тем сильнее, что западный мир вновь переживает кризис.

В статье говорится, что, как когда-то СССР, Китай претендует на долю в управлении миром, достойную его экономических успехов. Однако этой страной руководит одна партия, возглавляемая людьми, воспитанными по единому образцу, контролирующими экономику и распределяющими ее плоды. Поэтому автор задает вполне резонный вопрос: не грозит ли Китаю «советский синдром», а его руководителям — те же пороки, что привели к краху СССР? В результате игры в отражения между китайскими коммунистами, слишком самоуверенными и убежденными собственной статистикой в успехах режима, и западными лидерами, озабоченными своим торговым балансом и дефицитом, Пекин рискует забыть о присущих ему недостатках, свойственных любой социалистической системе.

Сложные времена Китаю предсказывают многие экономисты, прежде всего из Соединенных Штатов. Например, Гордон Чан из Корнельского университета пишет, что Китай добился процветания в необычно благоприятный период после холодной войны и, как тогда казалось, бесконечной глобализации и экономического развития. Этот период закончился, и сегодня идет мировой спад деловой активности. Однако Компартия Китая «вцепилась» в экономическую модель, ориентированную на экспорт, которая на практике плохо приспособлена к мировым условиям. Китай подвержен колебаниям потребительского спроса в мире. Государство принимает меры, чтобы не допустить снижения экспорта при помощи бюджетного стимулирования. Но государственные бюджетные расходы неустойчивы, они способны привести к дисбалансам и дезорганизации, которые не так-то просто устранить. Судя по материалам состоявшейся сессии ВСНП, в Пекине это учитывают и стараются принять меры. Но если в ближайшее время мировые рынки не поднимутся, китайская экономика окажется в неприятной ситуации.

Мысль продолжает экономист и политолог Одед Шенкар из Университета штата Огайо. Угроза экономике КНР исходит не только извне. Угроза стабильности находится и внутри страны. Китайская экономика должна постоянно расти, у нее нет иного выбора. Для того чтобы поддержать существующий уровень занятости, необходим рост как минимум 8% ежегодно. Речь не идет о росте, который создает рабочие места. Речь вдето росте, который не создаст новых безработных. В США, да и на Западе часто неправильно понимают Китай и говорят: «Это диктатура, ее руководству плевать на то, что думают люди». Эта позиция далека от реальности. Китайское руководство гораздо больше волнуется о том, что думают люди, чем американское.

Если в Китае возникнет ситуация, при которой народное недовольство выплеснется в протесты и приведет к краху режима, для руководства страны это будут не просто проигранные выборы. В США можно проиграть выборы и вернуться через четыре года или через восемь лет. В Китае такое невозможно. Поэтому руководство страны понимает, что надо быть очень внимательным к тому, что происходит в обществе. Вожди КНР стараются держать занятость на стабильном уровне, для чего создают излишек производственных мощностей. В настоящий момент времени это является частью программы по выходу из кризиса, но в КНР так поступали и раньше. Проблема в том, что при этом они не только идут на риск сами, но и создают потенциально опасную ситуацию для всего мира.

Самый страшный сценарий развития событий — это когда Китай ради обеспечения возможности работы собственной экономики наводнит весь мир своими сверхдешевыми товарами и будет насильственно снижать цены на всех рынках повсеместно, потому что ему надо будет продавать хоть за копейки, чтобы удержаться на плаву. Таков сценарий начала глобального катаклизма с непредсказуемыми результатами. Никто не может предугадать, насколько далеко готов зайти Китай ради спасения своей экономики.

Кроме того, Одед Шенкар пессимистично рассматривает перспективу вхождения КНР в число передовиков не только индустриального, но и постиндустриального мира. Китай в этом очень заинтересован, но пока не видно, получится у него или нет. Инновационным сектором экономики нельзя управлять с помощью государственного планирования, хотя Пекин прилагает огромные усилия, чтобы усилить инновационный сектор — одну из наиболее слабых сторон «красного дракона».

Американскому коллеге вторит известный российский специалист, научный руководитель Высшей школы экономики Евгений Ясин, который считает, что Китай едва ли сможет войти в число лидеров постиндустриального мира в ближайшее время. Та политическая система, которая сегодня способствует успехам этой страны, одновременно препятствует инновациям. Нынешняя модель китайского общества, живущего под руководством компартии — это возрождение традиционной китайской бюрократии, которая в значительной степени была подорвана в эпоху революций и в период правления Мао Цзэдуна. В Китае не принято ругать бюрократов, как это происходит, например, в России. Бюрократия и централизация подразумевают ослабление конкуренции, что в конечном итоге создает серьезные препятствия для развития инновационной экономики в КНР. Сегодняшние конкурентные преимущества этой страны — временные, пока имеются резервы поздней индустриализации. Когда они будут использованы, Китай уткнется в собственный культурный барьер. Очевидно, что он не сможет генерировать нововведения с такими же результатами, как развитые страны Европы, Америки и Япония. По крайней мере, на довольно продолжительном временном отрезке.

Не исключено, что «китайский век» когда-нибудь настанет. Но явно не в этом столетии, таково мнение упоминавшегося выше Гордона Чана.

К сказанному остается добавить следующее. Борьба китайского юаня с американским долларом сейчас — явление очевидное. Но утверждать, что в результате этой борьбы юань позеленеет, а зеленый цвет доллара изменится на красный, невозможно. Пока все останется как прежде, потому что в кардинальных изменениях никто в мире не заинтересован.

Чтобы не запачкать рук, иногда нужно положить на ладонь банкноту.

Станислав Ежи Лец

По уровню коррупции Китай — на одном из первых мест в мире. Россияне сильно ошибаются, когда считают, что отечественное чиновничество — самое коррумпированное в мире: нам до Китая, слава Богу, еще далеко… В мае 2007 года в Китае с визитом находился председатель Счетной палаты России Сергей Степашин, который сказал, что его впечатлили китайские способы борьбы с коррупцией. Степашин даже призвал россиян поучиться у Поднебесной «самой системе борьбы с коррупцией, сделать прозрачной деятельность своих чиновников»[57]. Однако, на наш взгляд, пример Китая в данном случае России малополезен. В Поднебесной сегодня масштабы коррумпированности органов государственной власти всех уровней столь велики, что это уже не скрывают даже руководители Коммунистической партии Китая. Видимо, они постепенно приходят к пониманию того, что одними репрессивными мерами («свинцом в затылок») проблему чиновничьей продажности не решить. Жестокость наказания за должностные преступления — это не столько следствие желания искоренить такое социальное зло, как коррупция, сколько проявление общественного страха, недоверия к прогнившему государственному аппарату и неспособности оздоровить его без «хирургического вмешательства».