Лилиан вышла из комнаты. Аполлон последовал за ней, продолжая так сильно сжимать швабру, что она стала казаться ему горячей.

– Я старалась изо всех сил, – сказала Лилиан. – Больше я ничего не могла сделать.

Она прошла через кухню в гостиную и в спальню Аполлона и Эммы, надела туфли, вернулась в гостиную и взяла свою сумочку, лежавшую на диване. Потом она сняла куртку с вешалки, распахнула входную дверь и посмотрела на сына, словно рассчитывала на помилование.

– Но почему ты не позволила ему стать хотя бы частью моей жизни? – спросил Аполлон. – Он бы брал меня к себе раз в две недели, а потом возвращал домой. Вы даже могли не разговаривать друг с другом. У многих моих друзей такие семьи, и я каждый день им завидовал!

– Я не могла так поступить, – сказала Лилиан.

– Я говорю не о тебе! – воскликнул Аполлон. – Мне казалось, что я монстр. Что со мной что-то не так.

– Но как ты мог такое думать? – вскричала она.

– Мой отец бросил меня, ушел и даже не обернулся. Так я думал. А почему? Напрашивалось только одно объяснение – я ничтожный человек. Теперь же я узнаю, что причина в выборе, который ты сделала ради себя. Возможно, он действительно мало помогал по дому, когда потерял работу. Но ты ведь могла дать ему немного времени, чтобы он снова встал на ноги. Господи!

Лилиан молча кивнула и шагнула в коридор. Потом она расстегнула молнию на сумочке, нашла визитную карточку и быстро что-то написала на оборотной стороне.

– Это адрес в Нассау-Ноллс, – сказала она. – Тебе не обязательно ходить туда вместе со мной, но ты должен побывать на могиле Брайана.

Аполлон не пошевелился, поэтому она положила карточку на пол. Он закрыл дверь и запер замок. Потом тщательно проверил дверь. И еще раз. Посмотрев в глазок, он увидел, что Лилиан заказывает по телефону такси, чтобы вернуться в Спрингфилд-Гарденс. Она стояла в коридоре, по другую сторону двери, и Аполлон не сводил с нее глаз до тех пор, пока телефон не загудел, сообщая, что машина приехала. Аполлон подошел к окну своей спальни и увидел, как Лилиан садится в такси. Было два тридцать ночи.

Холируд. Эпископальная церковь в готическом стиле. Открыта в 1914 году, все колокольни и их звучание тщательно спланированы. Церковь стоит в тени автовокзала Мост Джорджа Вашингтона. Именно здесь Эмма хотела крестить Брайана.

Двери в церковь были открыты, но, несмотря на дневное время, в ней царил полумрак. Аполлон медленно вошел внутрь. Три женщины сидели на последнем ряду и тихо молились. Высокий худой мужчина стоял у столика со сборниками церковных гимнов, держал в руке сотовый телефон-«раскладушку» и сердито нажимал на кнопки.

– Отец Хаген? – спросил Аполлон.

Лицо мужчины покраснело. На вид ему было за шестьдесят. Его волосы заметно поредели, но в глазах светилась жизненная сила. Он сердито посмотрел на Аполлона и захлопнул телефон.

– Называйте меня Джим, – сказал он и взмахнул телефоном. – Я как раз хотел вам позвонить, но не мог найти вашего номера. Я не умею обращаться с этими штуками.

Он пожал плечами, словно привык изображать сбитого с толку пожилого человека. Однако лукавая улыбка говорила о том, что он лишь играет роль.

– Вы не могли нас найти? – спросил отец Хаген.

Три женщины на скамье оторвались от своих безмолвных молитв, отец Хаген поднял руку в извиняющемся жесте, кивком предложил Аполлону следовать за ним и повел его к нефу и двери, ведущей в подвал.

– Я живу за углом, – сказал Аполлон. – Вас было совсем легко найти.

– Да, – ответил священник, словно его не удивил ответ Аполлона.

Аполлон с опаской посмотрел на немолодого мужчину, отец Хаген остановил его на ступенях и положил руку на плечо.

– Здесь я должен сделать признание, – сказал он. – Я знаю, кто вы такой.

– Благодаря новостям, – предположил Аполлон.

Отец Хаген убрал руку.

– Благодаря вашей жене, – сказал он.

– Эмме?

– Она приходила сюда, – объяснил отец Хаген. – Хотела договориться о дате крещения вашего сына и сказала, что придет вместе с вами. И с Брайаном.

Аполлон прислонился к перилам лестницы, но у него возникло ощущение, что он сейчас потеряет равновесие и упадет вниз.

– Я помню, – ответил он.

Отец Хаген внимательно за ним наблюдал, и его взгляд напомнил Аполлону бассета – такое же напряженное выражение лица и печаль в глазах.

– Мне показалось, что у нее какие-то проблемы, – продолжал отец Хаген. – Но я ни о чем не догадывался… иначе я бы попытался помочь.

Теперь пришла очередь Аполлона коснуться плеча отца Хагена.

– Вы ни в чем не виноваты.

Отец Хаген слегка хлопнул себя по лбу и улыбнулся.

– Я жалею, что не смог ей помочь. Вот и все.

Оба стояли со скрещенными на груди руками, на границе между церковью и подвалом, и Аполлон вдруг понял, что изо всех сил старается подавить гнев. Он жалеет, что не смог ей помочь? Из всех людей, заслуживших сочувствие в семье Аполлона, священник выбрал Эмму? Ладно, хорошо-хорошо-хорошо, не имеет смысла с ним спорить. Нужно просто продолжать жить.

Аполлон достал из кармана сложенный листок бумаги.

– Мне нужно, чтобы вы это подписали, – сказал он. – Для моего куратора условно-досрочного освобождения.

Отец Хаген взял листок и прочитал его.

– Я буду счастлив это сделать, но почему бы вам сначала не принять участие во встрече?

Отец Хаген начал спускаться вниз по ступенькам.

– Мы принимаем Выживших по меньшей мере четыре или пять раз в год, и я успел подружиться с Элис. Когда мы планировали их следующий визит сюда, она упомянула, что вы присутствовали на предыдущем собрании в библиотеке. Я попросил ее организовать встречу здесь на этой неделе, хотя они намеревались провести сеанс где-то в центре Манхэттена. Я хотел увидеться с вами лично и еще раз сказать, как сильно я сожалею, что не сумел оказать большей помощи вашей семье.

Отец Хаген распахнул тяжелую дверь и жестом предложил Аполлону следовать за ним.

Они вошли в большую общую комнату. Здесь подавали кофе и закуски после мессы, праздновали дни рождения и проводили общинные вечеринки, а во время местных и национальных выборов сюда привозили машины для подсчета голосов. По утрам вторника и четверга тут кормили бесплатным супом, и очередь выстраивалась на половину квартала. Но сегодня помещение было зарезервировано для встречи Выживших. Кто-то заранее приготовил более дюжины стульев, и Аполлон понял, что Выживших на этот раз будет больше. Пятнадцать. А вместе с ним – шестнадцать.

Как только отец Хаген вошел в комнату, к нему подошла маленькая пожилая женщина и принялась что-то шептать на ухо.