Молчали только космонавты. Ибо понимали: ежели уносишь ноги – делать это надо быстро, не галдя.

Ривалдуй первым нащупал занозистый край люка, подтянулся и заполз в ракетный шлюз, на Лигере в формулярах именуемый ужасно важно: «шлюзовые сени».

Здесь он быстро развернулся и, улегшись на живот, помог взобраться Пупель Ене.

– По спине-то – не ходи! – свирепо прорычал он. – Влез – и встань в углу тихонько! Кэп, давай скорее руку! Да не оборачивайся ты, давай…

В тот же момент лифтовая шахта угрожающе заскрежетала и медленно отделилась от кромки люка, готовая вот-вот сложиться и упасть к подножию ракеты.

– Кэп, ты куда?! – не своим голосом завопил Пупель Еня и из глубины шлюзовых сеней стремглав рванулся на помощь капитану, за что-то ухватился и немедля стал тянуть, точно заклятье, приговаривая: – Я держу, я держу…

– Дубина! – рявкнул капитан, болтаясь на самой маковке шахты. – За что держишь?!

У него были перепуганные, дикие глаза, а бесподобно лысый, гладкий череп в прожекторно-лунном сиянии смотрелся, как надутый резиновый шар. Зато бакенбарды топорщились – на загляденье.

– А, ч-черт!.. – наконец-то догадался Пупель Еня, швырнул вниз злосчастный парик и, улучив момент, когда шахта, плавно раскачиваясь, вновь приблизилась к люку, ухватил капитана за шиворот.

– Задушишь, подлец! – прохрипел Матрай Докука. – Ты соображай!..

Но в следующий миг шахта качнулась уже в противоположную сторону, и Пупель Еня, не отпуская капитанского воротника, вылетел из люка.

В самую последнюю долю секунды Ривалдуй успел поймать его за ногу.

Пупель Еня куклою болтался вниз головой и, не переставая, быстро бормотал:

– Высший пилотаж, высший пилотаж!..

– Эй, пуговицы, пуговицы отлетают! – полузадушенно ухнул капитан.

Ривалдуй стоял, широко раздвинув ноги, красный, потный, и с обреченным видом держал обоих. Лицо его выражало подлинную мýку.

Наконец его осенило, он потянулся из последних сил к задней стенке шлюзовых сеней, возле которой хранились разные приспособления, в единый миг накинул на пупелеву щиколотку причальный трос с петлей и запустил лебедку.

Мотор взревел, но где-то что-то накоротко – с яркой вспышкою – замкнулось, и лебедка встала.

Ривалдуй плюнул в сердцах и принялся сам крутить резную рукоятку.

Сначала в люк вплыл Пупель Еня – и с ходу намотался на барабан.

Затем над порожком показался капитан.

Но тут на его куртке отлетела последняя пуговица, стрельнула куда-то в темноту – и ворот распахнулся.

Не предвидя эдакого поворота дел, Пупель Еня автоматически разжал пальцы, и капитан беспомощно повис, упираясь локтями в края люка, а ножками в пространстве вытворяя знаменитые кадрилевые па.

– Что же ты, балбес такой? – строго сказал он намотанному на барабан товарищу. – Кáк мне теперь на Лигере без парика? Засмеют!

Ривалдуй махнул рукой и без долгих церемоний затащил капитана в шлюз.

– Ничего, кэп, не горюй. Была бы голова на месте!.. По дороге я тебе новый сошью, – утешил он.

Потом на ощупь отыскал нужную кнопку, надавил ее, и внешний люк затворился.

На секунду стало тихо-тихо…

– Ты снимешь меня с барабана или нет?! – раздался в темноте злой голос Пупель Ени.

Пункт шестнадцатый

Каюта здесь была почти в точности такая же, как и в старой ракете.

С той лишь разницей, что у стола все четыре ножки занимали надлежащее им место, а на самóм столе красовался медный самовар и рядышком лежал сапог для раздувания углей.

И кресла перед пультом были поновее, с совсем целой бахромою на чехлах.

А на могучей тумбочке подле окна лежали в ряд клавиатуры для компьютеров, тесанные разными народными умельцами из цельных кусков особо редких древесин, – каждому члену экипажа по досóчке. На таких-то и орехи колошматить было славно…

Сам компьютер, в свой черёд нарядно-деревянный, полированный и с перламутровыми счетами на лицевой панели, до поры до времени стоял в углу на гардеробе, тщательно завернутый в газеты, чтоб не запылился или мухи вдруг не засидели.

Рядышком хранился монитор с раскрашенным под приятный ситчик выпуклым экраном в золотой багетной раме – видно, снаряжаясь в путь-дорогу, спёрли у какого-то начальника из кабинета. Там же, среди эдаких чудес, располагались про запас и пухлые рулончики для туалетных нужд.

В общем – ракетная модель значительно улучшенной конструкции. Толковая модель.

Это сразу бросалось в глаза.

– Хорошая ракета. Хоть тут повезло!.. – прицокнул языком весьма довольный Ривалдуй. – Я даже не надеялся. Вон – и печурка новая, и из клозета не несет…

– Его, похоже, вообще нет, – отозвался Пупель Еня, быстро оглядев все потаенные углы в кабине. – Видишь – каждому ночной горшок! А это значит: содержимое – в окошко, за борт. Никуда бежать не надо. Просто и гигиенично. Всё продумали!

Матрай Докука подошел к иллюминатору и отдернул рябенькую занавеску.

– Глядите-ка, – проговорил он, оглаживая ладонью непривычно голый затылок. – По-прежнему буянят… Как с цепи сорвались!.. Теперь-то какой смысл?

– Каждому поступку – свой час, каждой глупости – своя обитель, – глубокомысленно изрек Ривалдуй и, опустившись в плюшевое, с нераскуроченными подлокотниками стартовое кресло, неспеша затянул на пупке широкие, удобные ремни. – Ладно, поехали, кэп, хватит! Надоело здесь торчать.

– Выходит, экспедиция закончилась ничем? – печально подытожил Пупель Еня. – Да? Ни славы, ни баранок, ни нательных кренделей… Так стоило лететь?!.

– Не знаю, может, и не стоило. Об этом пусть пекутся на Лигере. Там теоретиков и разных осмыслителей хватает. Что-нибудь придумают, за них не беспокойся. А нам надо ноги уносить.

– Ты прав, – сказал Матрай Докука, занимая командирское место, – хватит уж, пора! Прощайте, ночь, пьянь и уголовнички… Прощай, великая цивилизация!

– Действительно – прощай, – промолвил Ривалдуй, блаженствуя в удобном кресле. – Уж, надеюсь, в этот раз всё выгорит, как надо.

– Кстати, кэп, а завести ракету ты сумеешь? – вдруг спохватился Пупель Еня.

– Спрашиваешь! Это – в лучшем виде, – приосанился Матрай Докука, даже перестав на миг кручиниться о столь любезном его сердцу парике. – Где есть педаль, там мой конек!

– Тогда валяй, кэп, – великодушно разрешил Ривалдуй. – За дело!

Ракета содрогнулась от тяжкого удара.

– Пинают, – сообщил Пупель Еня, на секунду выглянув в иллюминатор. – От души.

– Ну, пусть побалуются, дармоеды… Ломать – не строить. Только это, видно, и умеют, – сурово проговорил капитан и включил на полную мощность наружный мегафон. – Эй, все вы там! Вам что, жизнь не дорога? Мы стартуем! Взлет – через минуту! Прочь от корабля! Вы слышите? Гарантий – никаких! Предупреждаю: будет вихрь и шквал! А после – черт-те что!..