он хотел издать закон, дозволяющий ему беспрекословно иметь сношения со всеми женщинами Рима, дабы увеличить число отпрысков великого и славного корня». (Ковалевский, 1903, с. 24.)

«На заседании сената Катон однажды охарактеризовал его как пьяницу. Возможно, что Цезарь страдал вторичной эпилепсией». (Schaefer, 1910, с. 13.)

«Первый эпилептический припадок произошел в 45 году до н. э. Возможно это была алкогольная эпилепсия». (Кпаиег, 1899, с. 27.)

«В данном случае речь идет о поздней симптоматической эпилепсии, причинами которой являлись: наследственная сосудистая дегенерация, перенапряжение, алкоголизм или сифилис». (Kanngiesser, 1914, с. 85.)

«Бионегативная личность. Вторичный алкоголизм. Эпилепсия не генуин-ная, а скорее артериосклеротическая или алкогольная. Возможны истерио-формные припадки». (Lange-Eichbaum, Kurth, 1967, с. 341.)

«Как и положено субъекту с истерическими чертами (пусть с выдающимися способностями), в конечном счете Цезаря во всем ожидало поражение. На это давно уже обратили внимание многие историки, назвав Цезаря гениальным неудачником…» (Буянов. 1993а, с 59–60.)

«Речь могла идти о спорадической эпилепсии с редкими приступами, которая встречается очень нечасто. Это не совсем исключено, тем более что нам известны неблагоприятные обстоятельства его рождения — он появился на свет кесаревым сечением. Однако гораздо более правдоподобно, что дело было в нарушениях кровообращения, похожих на эпилептические припадки. Так называемые “обмороки”, о которых говорят как Светоний, так и Плутарх, свидетельствуют в пользу “синкоп”, краткосрочных потерь сознания при недостаточности кровообращения, напоминающих “падучую”. Более чем удивительно, что Цезарь сумел за относительно короткое время, которое было ему отмерено, совершить столько добра и зла, борясь при этом с недостаточностью кровообращения». (Лесны, 1998, с. 28.)

Многими повторяемое определение Цезаря как «эпилептика» лишено клинического обоснования. Речь можно вести лишь о единичных судорожных припадках алкогольной или — более вероятно — сосудистой этиологии. О каких-либо изменениях личности по характерному для больных эпилепсией типу биографы также не сообщают.

ЦИОЛКОВСКИЙ КОНСТАНТИН ЭДУАРДОВИЧ (1857–1935), русский советский ученый и изобретатель, основоположник современной космонавтики.

«На десятом году жизни Циолковский, катаясь на санках, простудился и заболел скарлатиной. Болезнь была тяжелой, и вследствие ее осложнения мальчик почти совершенно потерял слух. Глухота не позволила продолжать учебу в школе». (Космодемьянский, 1976, с. 19.)

«Нелюдимость, настороженность, страх перед будущим стали проступать в его характере давно, и Циолковский сам замечал и чувствовал это». (Нагаев, 1973, с. 46.)

[Из автобиографической записки К.Э. Циолковского, 1919 г.] «Я чувствовал себя далеко не ладно… Был очень одинок. Стал впадать в отчаяние. Увлекался ранее Евангелием. Придавал огромное значение Христу, хотя никогда не причислял его к сонму богов. Я видел и в своей жизни судьбу…» (Скибиц-кий, 1976, с. 35.)

«…В зимние дни Константин'Эдуардович, надев коньки и взяв зонтик, отправлялся на работу по льду замерзшей реки. Зонтик служил ему и прикрытием от возможного снегопада, и парусом при порывах попутного ветра. Это исключительно остроумная рациональность, между тем, напрочь изолировала Циолковского от соседей — простых жителей окраинной слободки. Они вертели пальцём у лба и были убеждены, что школьный учитель явно не в себе». (Кашницкий, 1998. с. 7.)

«На крыше своего деревянного сарая ученый время от времени выставлял щиты с надписями: “Жители города Калуги! Мы разучились смотреть на звезды”. Или: “Завтра — день почита-иия облаков”». (Грушко, Медведев, 2000, с. 541.)

«Циолковский привык к замкнутой жизни, а потому несколько боится людей». (Голубицкий, 1983, с. 9.)

«…Впервые ступил на калужскую грань в 1892 году, будучи зрелым человеком (ему исполнилось 35 лет). К этому времени хроническое изменение личности уже приобрело явную установку на социальную отгороженность. Связанные с этим характерологические и поведенческие проявления не были случайными. По генетической линии имелось достаточно аномальных признаков». (Колупаев и др… 1999, с. 336.)

«Период с 1892 по 1914 год, когда зрели теории дирижабля и ракеты, для Циолковского характерен тяжелыми сомнениями и раздумьями, крайним упадком духа». (Ассонов, 1983, с. 15.)

«Первые 15 лет двадцатого столетия оказались самым печальным временем для Циолковского. В 1902 году покончил жизнь самоубийством его сын Игнат. В 1908 г. вышедшая из берегов Ока затопила его дом и затопила многие из собранных им научных материалов. Академия наук так и не признала ценность его аэродинамических экспериментов, и в 1914 г. на Конгрессе по аэронавтике в Санкт-Петербурге его модель цельнометаллического дирижабля была встречена равнодушно». (CDEnc. Britannica 97.)

«Нашим гидом был директор музея, внук Циолковского, журналист. Он сразу сказал главное: дед был страшный человек. Фанатик и деспот. И шизофреник — последнее я вытянул из него с великим трудом, проговорившись в главном, он прямо-таки зафонтанировал разоблачениями. Старший и одареннейший из сыновей Циолковского покончил самоубийством (цианистый калий), потому что мучительно стыдился пустых, как он полагал, занятий отца, считал их бредом самоучки и провидел в чем-то схожем собственную судьбу. Еще один сын покончил с собой в шизофреническом припадке, а еще один как-то подозрительно “надорвался”. Мужское поколение все оказалось нежизнеспособным». (Нагибин, 1995, с. 473.)

«Нищенское жалование, недоедание, болезни, презрение окружающих, почти полная глухота и нарастающая слепота — каждого из этих несчастий достаточно, чтобы превратить жизнь в трагедию. Из семерых детей Циолковского трое умерли в младенчестве, а двое покончили с собой в юности, задавленные беспросветной нищетой… Тем не менее Циолковский не обращал внимания на все эти невзгоды и преодолевал их со стоическим безразличием». (Вандерхилл, 1998, с. 466–467.)

Гениальные достижения и прозрения К.Э. Циолковского даже в малейшей степени нельзя объяснить полученным образованием и самообразованием. Возможно, что Циолковский — тот самый случай, когда, перефразируя известное выражение Сальвадора Дали406, единственное, что отличает человека от сумасшедшего, это то, что он не сумасшедший. А в остальном мы имеем практически полный «джентльменский набор» психически больного, прожившего «всю жизнь в нищете, с клеймом чудака и безумца»: 1) личностная патология шизоидного характера, обусловленная последствиями тяжелого соматического заболевания; 2) странности поведения, та самая чудаковатость, которая вызывается нарушением отбора в мозгу маловероятных ассоциаций и комбинаций (это характерно как для больных шизофренией, так и для изобретателей); 3) явно выходящие за рамки нормы аффективные колебания; 4) психические расстройства у его детей. В диагностическом плане больше данных за шизотипическое расстройство.

Ч

ЧААДАЕВ ПЕТР ЯКОВЛЕВИЧ (1794–1856), русский мыслитель и публицист.

Наследственность

[У деда П.В. Чаадаева] «…в 1743 го-' ду… случилось подлинное или мнимое помешательство. Сумасшествие Петра Васильевича, как замечала Екатерина II в своих “Записках”, заключалось в том, что он считал себя персидским шахом. “Персидского шаха” поместили в заведение для душевнобольных, но лечение не