мужчины опять взялись за топоры. Ель была густой и кряжистой, она прожила много трудных зим.

Вдруг один из парней крикнул:

— Эй, она пошла!

— Уже?

— В другом направлении!

— Смотрите! Смотрите, черт…

— Отец! — закричал Бранд. — Смотри же! Отойди!

Таральд бросился к Аре, который, по-стариковски медленно реагируя на все, пытался разобраться, что к чему.

Все бросились на выручку старику, но только Таральд оказался поблизости.

— Отец! Отец! — кричал Бранд, со страхом глядя на него. — О, Господи! Нет, Боже мой…

Дерево упало. После ужасного треска наступила мертвая тишина.

— Помилуй, Господи… — прошептал Калеб.

Доминик издали заметил его, играя в саду с собакой.

— Папа! Папа приехал, Тролль! — закричал он.

Соскочив с коня, Микаел обнял обоих. Он был так рад! Эти два маленьких, прекрасных существа ждали его, радовались его приезду! Большего Микаел не смог бы вынести, ему и так чуть не стало плохо.

Он не был совершенно одинок в этой жизни. Его существование кого-то радовало.

И снова его поразил золотистый отсвет в глазах сына. Мальчик обнял его за шею, горячо дыша ему в щеку — и к горлу у него подступило что-то теплое, чудесное.

В следующий момент прыгающая от волнения собака повалила обоих на землю — и все превратилось в веселую, беспорядочную возню.

На ступенях стояла Анетта. Микаел с виноватым видом отряхнулся.

Улыбка ее была испуганной, застывшей.

— Добро пожаловать домой, дорогой!

Доминик выжидающе смотрел на них, и они оба заметили это. И Микаел наклонился и поцеловал ее руки. По рукам ее прошла легкая дрожь, и он, с его ранимостью, огорчился.

По ее глазам он прочитал, что ее пугает его внешность. Он и сам знал об этом, недавно посмотревшись в зеркало: вид у него был совершенно изможденный. В глазах больше не было жизни, не было никакого желания жить. В них была только боль, безымянная, непонятная боль.

На этот раз Анетта не говорила о военной славе.

— Там было отвратительно?

— Опустошающе мерзко! И совершенно бессмысленно!

— Мы многого добились.

— Разве? — без всякого выражения произнес он.

— И ты вернулся домой. Мы так благодарны за это Господу.

Микаел сбросил с плеч накидку.

— Я искал в бою самые опасные места, потому что хотел погибнуть. Но мысль о вас, оставшихся дома, поддерживала во мне жизнь. Мне хотелось снова увидеть вас.

— Ты не должен так говорить! Искать смерти? Это отвратительно!

— Человек может зайти так далеко, что его больше уже не волнует, отвратительно это или нет.

— Микаел…

Она замолчала, сжав руки. Мальчик побежал помогать работнику управиться с конем.

— Да, что же ты хотела сказать?

— Если хочешь, Доминик может переночевать завтра в Мёрбю.

Он пристально посмотрел на нее. Анетта готова была заплакать от смущения. Она отвернулась.

— Я подумала, что ты хочешь отдохнуть…

Немного помедлив, он ответил:

— Да, спасибо. Спасибо, Анетта!

— Мне кажется, мы могли бы поговорить без помех, — сказала она, опустив глаза.

— Да!

Осторожно положив ей руки на плечи, он притянул ее к себе.

— Микаел… Не здесь! Никто не должен видеть нас.

Что-то взорвалось в нем.

— Что из того, что нас увидят, черт побери? Слуги наверняка изумляются тому, что мы с тобой никогда…

— Микаел! Не ругайся!

— Черт меня попутал, — сказал он, повернулся и пошел.

Некоторое время Анетта стояла, как парализованная, потом пошла за ним.

— Извини, — всхлипнула она. — Прости меня! Я этого не имела в виду.

Он остановился, вздохнул.

— Это я должен извиняться. На этой гротескной войне я мечтал о том, как мы с тобой будем жить. В конце концов я стал принимать свои мечты за действительность. Это было наивно, я знаю. Я так несдержан, Анетта. Теперь я буду следить за собой.

— Мне так стыдно за себя, — с раскаянием произнесла она. — Я так ждала твоего возвращения. Я дала себе обещание попытаться понять тебя, а тут такое неудачное начало.

— Ты такая, какая ты есть, — устало произнес он, — и не можешь быть иной. Я больше не буду тебя обременять. Забудь о моих письмах, все остается по-прежнему.

Теперь она по-настоящему заплакала.

— Нет, Микаел, — сказала она, взяв его за руку, — дай мне шанс помочь тебе! Я так хочу этого! И я мало что могу сделать…

Он сжал ее плечи.

— Да, конечно, — улыбнулся он. — Мы попробуем. Завтра вечером. Мы сможем поговорить обо всем. И ты права, мне теперь нужно отдохнуть.

Тяжелыми шагами он направился в свою комнату, где когда-то спал Доминик.

Пока он снимал сапоги, вошел мальчик, предварительно постучав. Его желтые глаза сверкали ярче обычного в лучах вечернего солнца.

— Привет, Доминик. Что ты надумал? — мягко произнес Микаел.

Немного подумав, мальчик ответил:

— Пора ехать, папа.

Микаел заерзал на месте, потом протянул руку своему удивительному сыну, который подошел поближе.

— Да, Доминик. Теперь самое время ехать.

— Мы не должны опоздать.

— Нет. Теперь самое время. Откуда ты это узнал, Доминик?

— Нет, я этого не знаю. Я просто чувствую… что Вас там ждут, папа. Куда нам нужно ехать?

— В…

И тут до него дошло, что сказал сын. Во-первых, мальчик ничего не мог знать о цели поездки, во-вторых, он сказал «нам».

— Я поеду с тобой, — спокойно произнес мальчик. Микаел хотел было сказать, что его зовет мама, но, посмотрев на сына, произнес:

— Да, Доминик. Будет лучше, если ты поедешь со мной. Мы спросим маму, не поедет ли она с нами.

— Она не хочет. Но спросить можно.

— Куда это вы собираетесь уезжать? — спросила подошедшая к дверям Анетта.

Доминик, которого обнимал Микаел повернулся к ней и сказал:

— Домой.

— Домой? — дрогнувшим голосом произнесла она. — Но вы же дома!

— Да, но папе нужно домой. Это спешно!

— В Норвегию, Анетта, — пояснил Микаел. — Доминик знает, о чем говорит. Ты поедешь с нами?

— Вы что, с ума сошли? — воскликнула она. — Микаел, ты не имеешь права увозить от меня мальчика! Я запрещаю вам…

— Мама, — перебил ее Доминик, — я знаю, что так нужно. И мы скоро вернемся. Поедем с нами, мама!

Посмотрев в глаза сыну, которого она обожала, Анетта вдруг поняла, что ничем не сможет удержать их здесь.

— Поговорим об этом потом, — сказала она. — Пошли, Доминик, папе нужно выспаться.

На следующий день мальчика отправили в Мёрбю. Это произошло без всяких протестов с его стороны. Более того, ему очень хотелось переночевать у своего старшего товарища.

Анетта пораньше отпустила слуг, что вызвало у Микаела вздох облегчения. Если из дома выпроваживать других людей всякий раз, когда им «нужно поговорить», то вряд ли в будущем их ждет неустроенность в семейной жизни..

Но об