малейших колебаний согласилась на ультиматум Стаса, лишь бы не расставаться со мной ни на минуту!

Вернулись мы прямо в наш зал свиданий.

Где Татьяна тут же принялась бегать из угла в угол.

Ну, не совсем бегать — на поворотах ее все еще заносило.

Я с готовностью ее подхватывал.

А отталкивать меня зачем?

Еще и с такой силой, как будто это к ней целитель подкрался.

Проверил на темном экране телефона — вроде, я.

— Я опять все сделала не так! — уловил я бормотание Татьяны, когда она в очередной раз мимо меня пронеслась. — Почему я всегда все неправильно делаю?

Пришлось применить силу.

Своего неотразимого обаяния.

Первые два раза промахнулся.

На третий четко выверенным движением поставился под ее очередной толчок.

Дальше пошло по накатанной.

Мягко, но твердо перехватил ее руку — получил под дых другой.

— За что?! — завопил я, старательно изображая страдальческую гримасу.

Она замерла, взгляд у нее прояснился — и глаза у нее начали заполняться слезами.

Куда?!

Я же сказал — по накатанной!

Когда Татьяна руки распускает, мои сразу знают, что им делать — когда у нее глаза на мокром месте, меня парализует.

А нет, не всего — у рук все же условный рефлекс сработал.

И остальное тело тоже подтянулось.

Ну, вот это другое дело — теперь это действительно только наш с ней лично персональный храм.

Ого, прямо, как в момент нашего первого знакомства с ним!

На следующий день Татьяна полностью пришла в себя.

Как всегда под моими крыльями.

— Давай звонить Игорю, — решительно заявила она мне из-под них.

Я настоял на том, чтобы сначала провести разведку.

Объяснив ей со всем знанием дела, что это — первая заповедь любого ссыльного.

Кто их знает, отцов-архангелов — вдруг они с запретной зоны табу уже сняли и поместили туда засаду, чтобы захватить нас в заложники и улучшить таким образом свои переговорные позиции.

Я строго-настрого приказал Татьяне ни единого шага к двери не делать, чтобы не привлечь внимание посторонних глаз к моим искусно замаскированным передвижениям за ней и не заставлять меня беспокоиться из-за ее, Татьяниной, безопасности.

Конец этой фразы я бросил в Маринино лицо.

Вынесло меня за дверь с такой скоростью, что это перемещение никакие посторонние глаза зафиксировать бы не смогли.

А на турники зачем?

А, понятно — галантность потребовала уступить даме право первой в наше общее помещение зайти.

Еле успел догнать, чтобы дверь перед ней открыть — после чего захлопнул ее прямо галантности в морду.

Пробыли мы на бывшем рабочем месте недолго — уж очень оно нам пустынным показалось.

Пугающе пустынным, уточнила Татьяна.

Пугающе для Стаса, мысленно добавил я.

На задворки, значит, главного героя битвы — сразу после ее завершения?

В ссылку — чтобы даже имя его в истории стерлось?

И Татьяну туда же — чтобы муки совести не терзали при одном взгляде на ее изнуренное тревогой лицо?

И всех орлов с собой на землю, чтобы ни один из них на выручку герою не бросился?

Я старательно запоминал все пункты предстоящего разговора со Стасом, собирая зарядки с их с Максом столов.

И не надо мне здесь про покушение на чужую собственность — хватит с меня первой ссылки, когда я даже примитивной ложкой для прорубания стены не запасся, теперь умнее буду!

Увидев покрытое ссадинами лицо Игоря на экране телефона, Татьяна, как всегда, запричитала, а я испытал гордость за плоды своего строгого воспитания, сделавшего из нашего сына настоящего бойца.

А потом легкое беспокойство — что-то я на своем собственном никаких повреждений не заметил на таком же, но темном экране.

Так, надо будет ночью, когда Татьяна уснет, приложиться пару раз лицом к двери, чтобы не упасть потом им же в грязь перед собственным потомком.

Игорь небрежно бросил, что это все пустяки — царапины, и добавил, мрачно хмурясь, что Дара пострадала намного больше.

Забыв о всякой деликатности, Татьяна принялась выспрашивать подробности, а у меня вдруг вырвалось:

— Если ты мужчина — найдешь способ привести свою женщину в чувство.

Минута молчания и две пары выпученных глаз, уставившихся на меня с разных сторон, только подчеркнули болезненный дискомфорт моего прикушенного языка.

— Не сомневайся, — торжественно объявил мне Игорь, как будто я ему переходное знамя только что вручил. — Я пошел.

— Мы скоро будем, — бросила ему вслед Татьяна дрогнувшим голосом.

Я верну себе переходное знамя, восстанавливая ее равновесие особо усердно.

Потом мы звонили всем подряд.

Мой подмастерье сказал нам, что Дара поправляется — так же, как и Макс — и что им обоим нужно время, и что он сам разрывается между работой, домом и всеми теми, кого нужно навестить — упомянув почему-то Марину.

После чего он бросил трубку.

Стас бросил трубку сразу, но все же успев рявкнуть в нее: «Сигнала ждать сказал!» — и добавив мне еще пару пунктов в список тем для предстоящего обсуждения.

Макс подтвердил нам слова моего подмастерья, но в словах его не слышалось привычного яда, растягивал он их без привычного ехидства — и, снова почувствовав себя не в своей тарелке, я сам прекратил разговор.

До тех пор, пока Макс не вернется в знакомую форму и не прекратит выбивать меня из колеи.

После этого в нашем списке контактов осталось всего одно имя.

Я лихорадочно искал повод поругаться с Татьяной.

Чтобы сразу же начать мириться с ней.

Чтобы она напрочь забыла о …

Эпилог 9

— А что это Тоша про Марину говорил? — одной короткой фразой перечеркнула она все мои добрые намерения.

А нельзя было, спрашивается, навстречу им пойти?

Вот пусть сама с ней и разговаривает.

А я у двери посижу.

Нет, лучше постою.

Держась — исключительно для устойчивости — за ее ручку.

— Объявилась, подруга дорогая? — качнуло дверь у меня в руках от визга из трубки. — И ты на их стороне? И ты тоже?

— Марина, что случилось? — судя по заиканию, Татьяну контузило.

Хранитель во мне шагнул к ней — его отбросило назад следующей волной.

— Меня заперли! — накрыла эта волна и меня — смесью восторга и недоверия. — Меня из собственного дома не выпускают! По приказу твоего божества ожившего!

А вот сейчас меня никакая волна не остановит.

Это какое такое Ваше божество, Татьяна Сергеевна?

— Во-первых, не моего, а твоего, — ответила Татьяна, как я надеялся, мне. — А во-вторых, если и так, то он прав. Я там была, Марина — людям там места не было.