Приют, где жизнь моя смирит свой буйный бег,

Могилу, где мой прах найдет себе ночлег,

Где золото господ с душой убийц холодных

Не впитывает кровь страданий всенародных,

Где с подлым хохотом оно нам не поет,

Что чересчур плаксив и слишком сыт народ;

Где без насильников рукой животворящей

Снимаем мы дары земли плодоносящей!

Последние слова он проорал во все горло, после чего глубоко вздохнул и покосился на меня.

– И ты такое выучил? – невольно восхитился я. – Я бы язык сломал!

– Хе! – малец победно усмехнулся. – Долго учил. Особенно это слово, как его… А, «плодоносящей»! Это, гражданин Деревня, сам Андре Шенье написал! Мы его набирали. Ну а потом типография ахнула… А сейчас – плохи дела. Которые постарше, и те без работы. Эх, надо в Сен-Марсо перебираться!

– Вот как? – удивился я. – У меня там знакомые есть.

– Правда?! – гражданин Тардье даже подпрыгнул от восторга. – Может, вы самого гражданина Ножана знаете?

Фамилия показалась знакомой. Даже очень знакомой. Жак Ножан, вождь санкюлотов Сен-Марсо. Тот, кого боится сам Робеспьер…

– А почему ты думаешь, что в Сен-Марсо будет лучше?

– Ха! Известно почему! – гражданин Огрызок бросил на меня очередной снисходительный взгляд. – Жак Ножан никому пропасть не даст! Он так и сказал – в Сен-Марсо не будет бездомных! И голодных не будет! Хоть по краюхе хлеба, а каждый получит. Там всяким «марочникам» – не жизнь, зато нашему брату… А скоро гражданин Ножан и с Конвентом разберется!

Он не шутил, и мне тоже стало не до шуток. Жак Ножан собирается разобраться с Конвентом. Санкюлоты Сен-Марсо хотят предъявить счет гражданам якобинцам…

– Ну и буча там будет!

– Как?! – поразился я.

– Буча! Вы чего, гражданин, простых слов не знаете? Гражданин Ножан своих ребят к Тюильри приведет. Пустят кой-кому леща за пазуху! Так что приходите! Если вы, конечно, гражданин, настоящий патриот…

– Наверно, настоящий, – предположил я.

– Да кто вас знает, гражданин Деревня? Вы-то мне не доверяете!

– Почему? – я даже остановился от удивления. – Я – тебе?

– А то я не вижу! – Его давно не мытая физиономия внезапно нахмурилась. – Доверяли бы – дали три ливра… Ладно, чего с вами болтать? Вон моя баржа! Кукареку, Деревня! Я тебе за похлебку должен…

Гражданин Огрызок махнул рукой и сгинул в темноте. Я растерянно оглянулся, но понял, что остался один.

Шарля Вильбоа в палате не оказалось. Не оказалось его и в коридоре. Пришлось выйти во двор, где я наконец-то обнаружил нашего больного, причем не одного. Шарль прогуливался в компании с темноволосым молодым человеком, чем-то похожим на гражданина Амару, но куда более приятного вида. Темноволосый поддерживал Шарля под руку, при этом оба весьма оживленно беседовали. Увидев меня, Вильбоа махнул рукой:

– Гражданин Люсон! Присоединяйтесь!

Парень улыбался – дела его явно шли на поправку.

– Не рано еще бродить? – поинтересовался я, подойдя поближе.

– Я ему и г-говорю, – темноволосый укоризненно покачал головой. – В-вечно он не слушается!

Странно, но даже заикался он как-то приятно. Во всяком случае, не в пример приятнее, чем председатель секции 10 Августа.

– Д-демулен, – черноволосый улыбнулся. – Лучше просто Камилл.

– Люсон.

Я пожал тонкую сильную ладонь, и тут только до меня дошло.

– Камилл Демулен? Вы…

– Н-нет, нет! – парень замахал руками. – Если вы спросите, зачем я б-брал Бастилию, то сразу говорю – брать я ее не собирался! Я только в-влез на столик в кафе и п-предложил всем честным патриотам спасаться б-бегством. Я не в-виноват, что они побежали именно к Бастилии!

Камилл Демулен… Прокурор Фонаря… Правая рука Дантона… Странно, я не чувствовал ненависти к этому темноволосому. Обаятельный парень, и улыбка приятная, давно такой не видел…

– Кстати, Т-тюильри я тоже не штурмовал. Я даже спрятался у себя в т-типографии, и Жорж меня д-долго искал, чтобы всучить пистолет. Он з-забыл, что я с детства боюсь оружия… Поэтому оставим эти страшные м-материи и поговорим о гражданине Вильбоа. Гражданин Люсон, взываю к вашему здравомыслию и прошу объяснить этому свихнувшемуся на м-мистике индивиду…

Я понял. Похоже, Шарль не терял времени даром.

– Гражданин Люсон в курсе, – кивнул Вильбоа. – Рассказывай дальше!

– Н-нет, но посудите сами! – Демулен вздохнул и покачал головой. – Вчера по м-милости Шарля я выглядел полным идиотом, когда говорил с г-городским комиссаром. Представляю, что он обо мне подумал…

Он вновь вздохнул и заговорил совсем тихо, хотя вокруг не было ни души:

– В комиссариате зарегистрированы двадцать девять д-дезертиров…

– Простите? – удивился я. – Каких дезертиров?

– Я просил Камилла узнать, были ли случаи, когда погибшие на гильотине возвращались, – негромко пояснил Вильбоа.

И тут до меня начало доходить.

– Двадцать девять!

– Д-да. Точнее, двадцать девять сообщений д-добропорядочных граждан, узревших своих б-ближних и дальних с головой, п-почему-то находящейся на плечах!

– Выходит, Камилл, вы вовсе не выглядели идиотом, – как можно спокойнее заметил я. – Похоже, не мы первые обратили на это внимание.

– Об-братили! – Демулен взмахнул рукой. – В двадцати двух случаях добропорядочные г-граждане попросту обознались, в трех случаях стражам п-порядка пришлось иметь дело с сумасшедшими…

Подсчет оказался несложен. Мы с Вильбоа переглянулись.

– П-поэтому, Шарль, не вздумай писать на эту тему, иначе г-гражданин Эбер сочтет г-гильотину слишком слабым средством и предложит заменить ее т-торжественным сжиганием врагов народа заживо, причем устроит аутодафе прямо на п-площади Революции. С н-него станется…

– Но почему – дезертиры? – не удержался я.

Демулен развел руками:

– Сей п-полицейский юмор нам, смертным, понять м-мудрено. Вероятно, речь идет о том, что указанных г-граждан направили по вполне конкретному адресу, а они решили слегка изменить м-маршрут. Все, я п-побежал громить гражданина Эбера в ст-тихах и п-прозе. Шарль, выздоравливай и б-бросай глупости! Гражданин Люсон, можно вас?..

Мы отошли в сторону. Гражданин Демулен быстро оглянулся:

– У него очередной сд-двиг, а это плохо… Гражданин Люсон, хочу вам сказать сп-пасибо – за Шарля. М-мы, его, так сказать, д-друзья, оказались последними свиньями. Спасали Отечество, к-которому от этого, п-подозреваю, ни тепло ни холодно, а н-надо было спасать его. Я узнал только на т-третий день, но это меня никак не извиняет… В общем, спасибо и от меня, и от Жоржа. Т-толку от нас мало, но если что-то понадобится… И даже если не п-понадобится – все равно, б-берите нас за шкирку и т-трясите…