Его отец, Борис Никитич Старомыслов, всю жизнь прожил в США. А дед Томсона приехал в Америку из Франции в поисках лучшей доли, когда, подобно многим русским эмигрантам, оказался в межвоенной Европе на положении парии. В семье чтили старорежимные традиции, разговаривали только по-русски, поддерживали любые возможные контакты с другими русскими семьями. Поэтому выбор Томсона оказал на его близких шокирующее воздействие, особенно на отца, который в последние годы из-за тяжелой болезни позвоночника вынужден был все время находиться дома.

Он хорошо помнил тот день, когда об этом напрямую зашел разговор…

– Для меня очень важно, Никита, услышать от тебя внятное объяснение тех причин, по которым ты идешь служить.

Отец сидит в кресле-каталке на широкой деревянной террасе.

– Я хочу защищать родину, – с упрямым и гордым видом произносит Томсон. – Вот и все причины, отец.

– С каких пор Штаты стали для тебя родиной? – Борис Никитич прищуривается; это обычно является нехорошим симптомом, означавшим, что он очень недоволен ситуацией.

– Я здесь родился. Русское слово «родина» очень емкое, в отличие от «motherland».

Борис Никитич откатывает кресло в сторону, отъезжает к поручням террасы, заросшим густыми плетями декоративного винограда. Томсон видит, как сгорбилась отцовская спина, укрытая разноцветным пледом. Не оборачиваясь, отец глухо произносит:

– Видимо, я плохо учил тебя в детстве. Насколько я помню, я всегда говорил о том, что местожительство тела и местожительство души могут не совпадать. У многих людей душа давно потеряла все воспоминания о подлинной отчизне. Поэтому, кстати, в мире так много космополитов, которых, как ты знаешь, я нисколько не порицаю. Я вслед за твоим дедом очень благодарен этой замечательной стране, приютившей нашу семью в изгнании, предоставившей нам кров и заработок. Но я никогда, – Борис Никитич резко разворачивается, устремив на сына пронзительный взгляд, – никогда не забывал о том, где находятся мои корни. Ведь любой человек, любой род засохнет, как дерево, если его вырвать из родной почвы…

Он опускает голову, крепко сжимает высохшие старческие пальцы. Долго молчит, положив подбородок на сцепленные руки.

– Твой прапрадед, как ты знаешь, сложил голову в войне за Россию. Он знал, за что погибает под Плевной. За великую православную державу, которая раскинулась на широчайших просторах Евразии. За поколения своих предков, верой и правдой служивших российскому престолу! А вот за кого пойдешь в бой ты? За потомков тех, кто стер с лица земли местное индейское население?

Томсон встает с плетеного кресла, допивает остатки своего сока. Внимательно смотрит на отца.

– Знаешь, чему я всегда удивлялся? Как наша семья ухитрилась в этом прагматичном американском мире сохранить столько русского идеализма. Пока я буду получать приличные доходы как юрист, пройдет немало времени. А деньги мне нужны сейчас. Армия предоставляет такую возможность. Я плевать хотел на идейную сторону дела. Я просто буду исполнять свою работу. Ратную работу, отец! Точно так, как поколения моих предков!

Борис Никитич больше ничего не произносит. И Томсон понимает, что разговор завершен.

После ужина отец долго сидит на террасе, глядя на заходящее солнце. Рядом на столике лежит огромный географический атлас Российской империи издания 1901 года, который некогда приобрел в нью-йоркском букинистическом магазине дед Томсона, Никита Борисович Старомыслов…

Северо-восточная Украина

Полигон

18 августа

00.40

После взрыва гранаты сражение на несколько мгновений, бьющих в ночной тишине по сознанию набатными ударами пульсирующей в висках крови, внезапно прекратилось.

Оставшиеся в живых бойцы рванулись в разные стороны, стараясь занять новые огневые позиции.

Митин нажимал на спусковой крючок своего пистолета-пулемета до тех пор, пока в магазине не закончились патроны. Он перемещался с максимально возможной скоростью, крутился на месте, как волчок. В какой-то момент просто упал вниз, прижимаясь щекой к посеченной крапиве. Не замечая ожогов, немедленно заменил последний имевшийся в запасе рожок, перекатился в сторону и избрал новую тактику, переведя «Кедр» в режим одиночных выстрелов.

Боевая ситуация иногда меняется с катастрофической скоростью. События недавней схватки за считаные секунды откатились в прошлое, оставив после себя, словно волны на песчаном пляже, убитых и раненых.

Рич, Ник и Берк успели укрыться в бункере Г-8, смело метнувшись прямо за разрушенную взрывом гранаты стену. Томсон и Хантер залегли по разные стороны металлической трубы. Джо не решился открывать огонь из гранатомета, поскольку даже приблизительно не мог определить, где теперь позиции противника. Неожиданное рассредоточение русских бойцов теперь не позволяло грамотно прицелиться. К тому же Хантер был шокирован. Впервые на его памяти с такой неумолимой стремительностью уничтожили подчиненную ему группу. Он заполз в укромное место под самое брюхо трубы, в густые заросли терновника, и только через полминуты вычислил, где находятся враги.

Первыми открыли огонь Запад и Восток. Хлесткие трассеры, словно удары бича, рассекли пространство прямо перед входом в бункеры, откуда с некоторым запозданием в ответ полетели очереди, выпущенные из винтовки Рича и карабина Ника. Одновременно заговорила штурмовая винтовка Томсона, который начал стрельбу по позиции Митина. Командир американской диверсионной группы в этот момент с радостью отметил, что противник существенно уступает в численности. Трое против пяти – это неплохой расклад, если не учитывать собственные потери…

Ранение Юга было несмертельным, но крайне неприятным. Для маневренного боя Немчинов с полным основанием мог считать себя выбывшим из строя. Пуля прошила навылет правое плечо, что лишало Игоря возможности вести прицельный огонь. Каждая попытка как положено прижать приклад и толком выделить позицию противника отзывалась мучительной болью. Ко всему прочему во время падения разбился окуляр прибора ночного видения, поэтому ориентироваться в темноте стало чрезвычайно сложно. Юг, до боли сжимая зубы и не обращая внимания на кровь, замочившую весь правый край камуфляжной куртки и словно покрывшую липкой смазкой его «Грозу», пополз вперед. Он старался уйти с опасного участка, поскольку оказался как раз на линии интенсивной перестрелки. Совсем рядом размеренно работал «Кедр» Митина, а навстречу ему летели трассеры из штурмовой винтовки Томсона. Около металлической трубы Юг, тяжело дыша, залег среди бурьяна.

Внезапно буквально в двух шагах заговорил еще один вражеский автомат. Немчинов титаническим усилием постарался ликвидировать эту огневую точку. Но громоздкая «Гроза» для такой близкой дистанции была практически непригодна. Юг вытащил бесшумный пистолет «ПСС» (эту модель в качестве личного оружия Митин приказал всем спецам захватить с собой в рейд) и постарался прицелиться в невидимого противника, до которого оставалось всего лишь несколько метров. Но Юг не учел одного важного обстоятельства.