– Да, по-своему я великолепен, – отозвался странный собеседник. – А ты шутник.

– А ты кто? – повторил Дриз свой вопрос.

– Ну уж нет, своего имени я тебе не скажу… Называй меня Резчиком. Я на досуге вырезаю из бревен изображения воплощений Великолепного, которые сам и выдумываю. У нас есть и Кузнец, и Писарь. А тебя мы будем называть Мясник. – Он коротко взглянул на окровавленный меч, который Дриз так и продолжал держать в руке. – Правда, имя твое все, кому это интересно, уже выяснили. По-моему, Гейра тебе уже говорила, что знание имени дает власть…

– Кто говорила?

– Ах, она даже от тебя скрыла, как ее зовут… Гейра – Хозяйка.

– А как вы ее называете здесь между собой?

– Дрянь – она и есть Дрянь… – Резчик повернулся и жестом пригласил Дриза, нет, теперь уже Мясника, следовать за собой.

Ступив на гладь мутного зеркала, Дриз обнаружил, что подошвы его сапог по щиколотку проваливаются в поверхность, которая, на первый взгляд, казалась ему абсолютно твердой. А теперь он шел за Резчиком и не чуял под собой ничего, кроме тумана. Потом он почуял, что постепенно погружается в странное месиво, состоящее из маслянистых брызг, снежинок, комьев грязи, кровавых луж, обломанных веток, клубящейся пыли. Он погружался в это, он на это наступал и в то же время чувствовал, что на самом деле ничего этого не было, а если что-то и было, то совсем не это… Спина Резчика маячила то спереди, то снизу. Дризу всё время хотелось окликнуть его и спросить, куда, собственно, они направляются… Но что-то ему подсказывало, что сейчас никакие вопросы не уместны и ответом будет лишь насмешка.

Хмарь рассеялась, и Дриз увидел, что его проводник стоит перед ним на осколке скалы, подножие которой уходит куда-то во тьму, и держит на ладони крохотный замок с четырьмя башнями, распахнутыми воротами и светящимися окнами-бойницами. На мгновение ему показалось, что он даже слышит какую-то музыку, доносящуюся оттуда, но это, конечно, только показалось.

– Входи, – сказал Резчик.

Дриз, не посмев ослушаться, сделал шаг вперед и оказался прямо перед воротами.

– Входи, входи, – повторил тот же голос, но уже откуда-то со стороны, и он вошел.

Замок был самым обыкновенным, разве что в несколько раз меньше, чем те, которые ему приходилось видеть раньше. Он шел по каменным коридорам, освещенным настенными факелами, мимо дверей келий, бойниц и совершенно неподвижных стражей, которые оказались не живее тех стен, возле которых стояли. И еще он не слышал обычного гулкого эха, повторяющего звон подковок на каблуках о каменный пол. В конце концов он вошел в трапезную, которая была обставлена мраморными статуями, резной мебелью и высокими бронзовыми светильниками. Грубые каменные стены были задрапированы роскошными гобеленами, каких в Холмах можно было найти лишь единицы, потому что секреты их изготовления были давно утрачены. За столом на хозяйском месте сидел всё тот же Резчик и насмешливо смотрел на гостя.

– Это замок Писаря, – сообщил он Дризу. – Но хозяин отбыл дня на три по делам, и пока он наш. Правда, Писарь терпеть не может, когда кто-то, кроме него, сюда заходит, но мы ведь ему ничего не скажем, не так ли…

– Зачем мы здесь?

– А по эту сторону просто больше нет ни одного приличного места, чтобы приятно и с пользой провести время. На самом деле Писарь ни мне, ни тебе ничего не сделает, разве что поорет и потопает ногами, в крайнем случае, пожалуется Великолепному… Но я знаю его имя… Хочешь, по дружбе я и тебе скажу. – Резчик поманил Дриза пальцем, как бы собираясь что-то шепнуть ему на ухо, но тот даже не сделал шага вперед, явно чуя какой-то подвох.

– Не хочешь – не надо. – Он кинул на стол свой длинный стилет, и Дриз подумал о том, что, например, будет, если взять и снести мечом голову собеседнику, который уже начал ему надоедать.

– Зачем мы здесь? – повторил Дриз свой вопрос, не меняя интонации и умело скрывая раздражение.

– Я должен тебе что-то рассказать, – отозвался Резчик, лицо которого вдруг стало необычайно серьезным. – Не больше, чем велено, но и не слишком мало для первого случая. Хотя кое-что я тебе уже сказал, например, имя Дряни. И отныне не просто ты принадлежишь ей, а вы в равной степени принадлежите друг другу, хотя, если честно, я тебе не завидую. – Он вдруг разразился диким хохотом, который не раз приходил к Дризу в ночных кошмарах, когда он был еще пленником бронзовой двери и бронзовой маски.

Бывший лорд выхватил меч и, не в силах более бороться с овладевшей им яростью, рубанул им прямо по Резчику. Лезвие развалило напополам спинку кресла и застряло в дубовой столешнице, а тот, чье разрубленное тело он ожидал увидеть, уже стоял сзади и хлопал его по плечу. А мог бы ведь и уши отбрить широким кинжалом, который держал в другой руке… И тут Дриз понял, что в его собственное сознание проникла чужая мысль.

– То-то хозяин удивится, что мебель у него попорченной вдруг оказалась, – сказал Резчик с дружеской улыбкой на лице, а Дриз Кардог, еще недавно собиравшийся стать лордом лордов, без сил плюхнулся на стул, а свой меч швырнул на стол рядом со стилетом.

– Как бы скверно здесь с тобой ни обходились, приятель, ты всё равно приобрел больше, чем потерял. – Теперь Резчик говорил тихо и вкрадчиво. – Каждый из нас служит Великолепному лишь потому, что тем самым служит себе самому, и ты тоже будешь служить только себе… Кстати, всем, кого Великолепный допускает на эту сторону, он дарует бессмертие. Это, конечно, означает не то, что ты будешь жить всегда, а лишь то, что тебя будет очень трудно убить, а естественной смерти ты будешь дожидаться гораздо дольше, чем тебе успеет надоесть жизнь. Даже не просто твоя жизнь, а жизнь вообще. И еще – только соединив свою жизнь с промыслом Великолепного, ты обретаешь истинную свободу и истинную власть. И поэтому главное, чего тебе следует добиваться, это его безграничная признательность за твою безграничную преданность. Может быть, это звучит несколько странно, но чем искренней твоя преданность Великолепному, тем более ты свободен в своих помыслах и поступках. Ибо в свое время Творец попустил ему, и он не хочет повторять чужие ошибки, он хочет совершать свои… – Резчик неожиданно замолчал и направил на Дриза взгляд, полный разочарования и искреннего сожаления. – По-моему, дружок, ты меня не слишком внимательно слушаешь… Напрасно. От каждого моего слова, сказанного здесь и сейчас, если ты, конечно, всё правильно поймешь, тебе будет великая польза…

– А что это было за дерьмо, через которое мы пролезали? – спросил Дриз, к которому уже вернулось самообладание. Он спросил не потому, что ему интересен был ответ, а лишь затем, чтобы прервать обрушившийся на него словесный поток.

– О-о-о, – с готовностью начал пояснять Резчик. – Дело в том, что Великолепный, в отличие от нас, несовершенных, очень взыскателен к себе… Он стремится что-то создать, причем не собрать из обломков того, что было сделано Творцом, а именно создать что-то небывалое, доселе невозможное. Он находится в вечном поиске невиданной формы и немыслимого содержания. Разумеется, всё новое создается с трудом, и всё то, что окружает это уютное гнездышко, – океан отходов творчества Великолепного. Нам еще повезло, что мы не нарвались на какой-нибудь обломок, который он выбросил, не перемолов его в пыль. Вот, например, Писарь – он был стройным красавцем вроде тебя, когда впервые угодил в это месиво, и там его проглотила какая-то милая зверушка, которую наш господин по недосмотру выпустил, не добив как следует… И в итоге спереди вошел мужчина в полном расцвете сил, наделенный немалыми талантами и значительной силой, а сзади вышел толстобрюхий придурковатый карлик. И никто, даже сам Великолепный, не смог вернуть ему первоначальный вид, дарованный Творцом, не к столу будет сказано…