и успел увидеть только кулак, летящий прямо в нос. Перед глазами словно взорвался яркий фейерверк. Элмерик задохнулся от боли, из последних сил прижал арфу к груди и рухнул как подкошенный.* * *

Он пришёл в себя неподалёку от конюшни под соломенным навесом. Солнце слепило глаза, голова гудела, под носом было горячо, солоно и липко. Бард застонал, вытер губы тыльной стороной ладони и ничуть не удивился, увидев кровь. Та ещё не успела подсохнуть — значит, без сознания он пробыл совсем недолго. Он зашарил вокруг себя в поисках арфы, но кто-то резко схватил его за запястье, и Элмерик услышал знакомый голос Джеримэйна:

— А ну не рыпайся, умник! А то свяжу.

— Но моя арфа… — бард попытался привстать, однако его довольно грубо уложили обратно.

— Не рыпайся, я сказал! Всё с ней в порядке.

Элмерик с облегчением выдохнул.

— Слава богам!.. Я уж испугался. А что случилось? Кто меня так? — сколько ни щурился, он никак не мог разглядеть лицо Джеримэйна — тот сидел так, что солнце светило прямо у него за спиной.

В ответ донёсся короткий неприятный смешок:

— А ты что, не видел? Это я тебе вмазал. И ещё раз вмажу, если попробуешь сбежать, ясно?

— Да ты… — бард задохнулся от негодования, — очумел, что ли? Я не собирался бежать!

— Рассказывай сказки! Я сам всё видел. Выхожу во двор, смотрю — ты идёшь. Куртку напялил, арфу сграбастал и озираешься, как вор. Признайся уж честно: на войну решил рвануть?

— Да нет же!

— Вот только не ври, что Шон тебя отпустил, — ни за что не поверю!

Элмерик поморщился (гримаса тут же отозвалась болью) и отпихнул руку Джерри подальше.

— Да не держи ты меня! Не убегу я.

— Ага! Теперь-то уже точно не убежишь!

— Ты идиот! — бард приподнял голову. На этот раз мешать ему никто не стал, и он, охая, сел, прислонившись спиной к стене конюшни. — Говорю тебе: я просто шёл в лес. По делу. Если не веришь, можешь сгонять ко мне в комнату и убедиться, что все вещи на месте.

— Можно подумать, без вещей нельзя смыться! — Джерри схватил Элмерика за плечи и хорошенько тряхнул. — А ну-ка поклянись!

Бард от злости скрипнул зубами.

— Ладно. Клянусь пеплом и вереском, что я не собирался бежать в Холмогорье. И вообще не собирался бежать, а просто шёл в лес, чтобы петь там песни. Что, съел?

Джеримэйн некоторое время смотрел на него, словно ждал, что Элмерик сейчас рассыплется в пыль, а потом отстранился.

— Ой…

— Вот тебе и «ой»! — бард одёрнул куртку. — Извиниться не хочешь?

— Ну, э-э-э… извини, правда. Можешь врезать в ответ, если хочешь. Давай, мне не жалко, — Джерри покопался в кармане, вытащил не очень чистый платок и протянул его Элмерику. — Вот, держи. Утрись, что ли…

— Да иди ты! — отмахнулся бард. Губы саднило, перед глазами плыли разноцветные круги. — Ты бы хоть спросил сперва, прежде чем бить…

— Да я это… считал, что жизнь тебе спасаю.

— Ты это серьёзно? — Элмерик округлил глаза. — Ладно, давай сюда свой платок. И воды принеси.

Джерри отвязал с пояса фляжку:

— Держи. Я заранее припас. Это зелье мастера Патрика — получше воды будет.

— Я тебя ненавижу! — простонал Элмерик. — Ты ещё и лекарством заранее озаботился?

— Ну а как же иначе? — Джеримэйн вдруг заговорил серьёзно — без своих обычных смешков и ухмылочек. — Ты как помчался к Шону с бешеными глазами, я сразу понял, что дело дрянь. Он не отпустит, а ты как пить дать сбежишь. И нарушишь гейс, который я же на тебя наложил. Так и сдохнешь зазря, а я ещё и виноватым окажусь. Вот и решил: придётся вздуть тебя хорошенько, раз ты по-хорошему не понимаешь.

— Поверь, я прекрасно помню все свои обеты.

Элмерик намочил платок и приложил его к лицу. Кожу тут же защипало, в нос ударил горький запах трав.

— Ну у тебя же это на лбу не написано, — развёл руками Джерри. — И вообще, я же уже извинился! И зелье принёс. Врезать в ответ ты отказался. Чего тебе ещё надо?

Бард задумался, и вдруг его осенило.

— Ну, раз ты сам спросил… однажды я сделал глупость, и ты за это наделил меня гейсом. Значит, теперь моя очередь. Отныне и впредь не начинай поединков первым. Понял?

— Ну ты и гад! — Джерри встал, отряхнул ладони и протянул Элмерику руку. — Ладно, вставай уже. Хватит прохлаждаться в тенёчке.

Бард без лишних споров взялся за его ладонь, и Джеримэйн рывком поставил его на ноги. Голова опять закружилась, в глазах потемнело, и Элмерику пришлось покрепче ухватиться за приятеля, чтобы не упасть. Тот сокрушённо цокнул языком.

— Мда-а-а. Как ты к лесу-то теперь пойдёшь? Давай помогу, что ли?

Не дожидаясь ответа, он закинул арфу себе на плечо. А Элмерик сперва открыл рот, чтобы возразить, но в последний момент не стал. Бес с ним, пускай идёт. В конце концов, им с Джеримэйном ещё предстояло сражаться в Летней Битве, которая вряд ли будет лёгкой. А научившись доверять друг другу, они смогут стать сильнее…

По правде говоря, он даже сейчас не очень злился. Подумаешь, нос расквасили. Пустяки — заживёт. Зато если бы Элмерик и впрямь собрался сбежать, забыв об обетах, Джеримэйн остановил бы его и спас. Потому что ему было не всё равно. Они могли сколько угодно не соглашаться друг с другом, ругаться, драться, неделями не разговаривать — но при этом были готовы в любой момент встать спиной к спине против общего врага. Не это ли важнее всего?