Я Дорбодан – имею несчастье быть космографом, лекарем и алхимиком, что ныне в Хемлине очень опасно, как ты наверное уже понял уважаемый...эээ...

–Зови меня Торнан –не ошибешься! – ободряюще хлопнул его по плечу ант. Ладно... Как думаешь –что нам делать?

Он взглянул на камин – через трубу что ли попробовать выбраться?

–Что думаешь делать-то? –повторил он.

–Вообще-то я знаю выход из этого замка...

–Выход??

–Ну да, через Старую башню. Если ты кончено не боишься нечистой силы...

–Не пойдет, – отверг Торнан соблазнительную мысль. Снаружи меня дожидаются двое друзей, которых надо вывести за ворота. Иди один, до этой твоей башни я тебя как-нибудь дотащу.

– Не нужно, –вдруг бросил алхимик. И указал северянину на дверь. Из-за нее доносился приближающийся грохот тачки. Вывези меня как мертвого… А чего это ты смеешься?

–Умные мысли приходят одинаково разным людям, –не уточняя, бросил Торнан.

...Служка, везший несколько вязанок дров на расхлябанной тележке, аж побледнел, когда дорогу ему перегородил великан в окровавленном фартуке, небрежно поигрывающий щипцами.

–О, вот тебя-то как раз мне и надо, холоп, – причмокнул палач. Давай сюда свои дрова.

–Милосливый государь, рад бы –так ведь пан экзекутор шкуру спустит – сегодня в гееннице до полуночи будут какого-то еретика важного палить: энто, как его…козлографа какого-то. А я человек простой, этих графов и козло-графов не знаю, а мой хозяин –лорд Дринк… А экзекутор сказал – кровь из носу, сказал, дров натаскать, –жалобно запричитал тот невпопад.

–Поговори тут у меня, рыло кувшинное, –пренебрежительно отмахнулся Торнан. Давай, давай, шевели копытами, – и небрежно подтолкнул его в камеру.

–Но ведь нельзя никак, отец мой, – тот, казалось, пустит слезу, – рад бы услужить, так ведь сам экзекутор...

Пробежавший мимо монах одобрительно взглянул на грозно нависшего над служкой громилу, –мол, правильно, нечего давать спуску всякому мужичью...

Забрав у мужичонки тачку, он небрежно вытряхнул дрова на пол.

–А тележку позвольте, милосливый пан... –робко осведомился тот.

–Пшел отсюда! –рыкнул Торнан. Тот торопливо, пятясь задом, выскользнул из камеры.

Торнан вдруг стало безотчетно жаль этого жалкого забитого человечишку.

Раб в десятках поколений, исконный обитатель этих сирых краев, никогда не знавших даже куцых вольностей что судьба уделила югу и востоку, для которого извечно любой паршивый лорд был земным богом, а любой кто с мечом или дубиной –господином...

…Беспрепятственно он скатил тачку с «трупом», по дощатому пандусу: видать, трупы тут возили регулярно, и выехал из главного входа Серого замка, который даже не охраняли. Глазам Торнана предстал широкий двор, заполненный различными строениями: казармы, кордегардии, кузницы, конюшни. В углу располагался старый колодец, чей каменный грибок зарос зеленым мхом. Огромный донжон возвышался над четырьмя толстыми угловыми башнями. На большой виселице ветер покачивал закостеневшие тела пяти повешенных. Мимо пробегали солдаты с копьями и арбалетами в руках, монахи инквизиции, чиновники, рядовые служители Митры, держащиеся как зайцы, попавшие на волчью свадьбу.

Толкая перед собой тележку, он приблизился к воротам.

Та-ак, а это что за дела? Возле ворот переминался с ноги на ногу Чикко, а подле стояла волокуша где свернулась калачиком амазонка.

Не раздумывая, Торнан приблизился.

–Эй, там! –рявкнул он.

На крик из караульной будки выскочили солдаты. Вид у них был явно не геройский – старая кожаная броня с роговыми накладками, сохраненная, видать, в сундуках с дедовских времен, кое-как заточенные копья на свежевыструганных древках не самого лучшего дерева, и дубовые, обитые плохим железом шлемы.

Подумав, Торнан решил, что всей этой своры деревенщины его ребятам бы хватило бы минуты на две.

Ладно, наглость –второе счастье, как говорят картагунийцы. И смело двинулся к ним. Те поворачивались в его стороны, только что не открывая рты.

Громадный полуголый, играющий стальными мускулами, за кушак которого были заткнуты предметы палаческого ремесла, перепоясанный многохвостым бичом, Торнан, надо полагать, производил неизгладимое впечатление на вчерашних деревенских увальней.

–Га! Ну чего, хлопцы, –а кому тут отрезать свежей мертвечинки фунт?! –зычно гаркнул он.

–Пожалел бы, –живую ведь закапываешь, – вдруг бросил один из стражей. Придушил бы уж...

–Тебя что ль? –осведомился капитан.

–Извиняюсь, профос, а сколько тебе конвойных? Больше трех не дам! – подошел сержант.

–Да к чему конвой? – пожал плечами Торнан, ощутив холодок под сердцем.

Я покойников не боюсь, даже если они живые…

–Говорю – без конвоя не выпущу, –уперся сержант. Извиняй, мэтр палач, но так и скажите пану приору – он сам так указал. Ежели живого выводишь, так только с конвоем.

–Так мы разве выводим – мы прикопать везем, сам подумай! –вступил Чикко.

–Нет, как хочете, а не могу, –помотал головой стражник.

–Лады, – вдруг согласился Торнан. И повернулся к Чикко. Давай, тащи девку обратно. Пошли, монашья рожа, подождем, пока сдохнет. А перед этим –еще допросим слегка! Видать, судьба ее такая... И похабно осклабился.

В главном коридоре им пришлось уступить дорогу – на большой тележке, которую обливаясь потом,