– Говори как есть.

Все сложилось так, как и предсказывали кости. Загадывать дальше не хотелось, чтобы не спугнуть трепетную нежность, что осторожно закрадывалась в мое сердце, когда я думала об Александре. Разговор был трудным, и не потому, что я рассказывала детали гибели самого родного для него человека, а потому, что он молча слушал, стиснув зубы, больше никак не показывая своих эмоций.

– И что делать дальше? – спросил он.

– Ждать окончания всех следственных мероприятий и суда, – ответила я.

– Его посадят?

– Да, он подписал признание.

– Мне должно стать легче от этого? – спросил он, глядя мне в глаза, словно это от меня зависел приговор убийце его племянника.

– Нет, – честно ответила я. – Тебе всегда будет тяжело вспоминать о прошлом. Даже если в какой-то момент ты почувствуешь, что тебя отпустило, все равно что-то напомнит тебе о том, что Кирилла убили. И тут, наверное, нужен специалист. Из меня плохой утешитель.

– Хороший из тебя утешитель. Такой же, как детектив, – он печально улыбнулся, нежно посмотрев на меня. – Понятия не имею, как ты варишь этот свой кофе по-восточному. У меня выходит что-то ужасное, – он встал, приглашая меня последовать за ним.

Я прошла в кухню, намереваясь попрощаться. Я была уверена, что такие новости требуют времени и одиночества для обдумывания. Но Александр остановил меня кротким: «Не надо, не уходи». И я осталась.

В спальне было темно, и только свет прожектора рассеянно пробивался сквозь задернутые шторы. Александр крепко спал, повернувшись ко мне. А я думала, что мы прошли этот лабиринт вместе, и теперь его ледяная громада таяла, сдаваясь под лучами надвигающейся весны.