уже открываю рот, чтобы возразить, но просторный холл наполняется детскими воплями, от которых закладывает уши. С другой стороны фойе ко мне несутся два розовых снаряда, в полной боевой готовности после недавней стычки с Илоной.

Они обе подбегают ко мне, и, перебивая друг друга начинают кричать:

— Мама, все в порядке, мы себя хорошо вели!

— Тебя не забрала Грэнни, ура!

— Мы же к папе сейчас пойдем, правда?

— Спасибо, что поймали маму…

Последняя фраза явно адресована Льву. Потирая лодыжку, не смотря на боль, смущенно поднимаю на него взгляд. И с удивлением наблюдаю, как суровый Лев Александрович смешливо щурит глаза.

— Не за что. Вы пойдете к папе. Но позже…

— Но… — надувает щечки Даша.

— Позже, — спокойно и уверенно повторяет Лев. И Ксюша, уже готовая нестись куда-то, тут же садится рядом со мной.

— Оставайтесь с мамой, ей нужна сейчас ваша помощь, — и добавляет тихо, склонившись ко мне. — Будь с детьми здесь. Я пока все улажу. Не переживай…

Я смотрю, как удаляется широкая спина. И вижу, как обгоняя его, по коридору несется Илона. Чешет на всех парах, не оглядываясь. Даже не узнала в случайном посетителе мужчину, которого видела однажды рядом со мной.

Испуганно привстаю на одной ноге и вновь чувствую горечь, обжигающую душу. Это я должна сейчас торопиться из-за всех сил! Бежать к нему — это же моя обязанность!

Непривычно и странно, что кто-то другой бежит в его палату вместо меня. И боль в ноге — ничто по сравнению со страхом, что прошлое никогда не отпустит.

— Когда нам можно к папе? — Даша дергает меня за руку. И я снова опускаюсь на диванчик, пряча эмоции под стальные пластины.

Лев сказал, что мне нужно оставаться с девочками, а к его советам стоит прислушиваться.

47. Повезло!

На секунду замираю от удивления, когда, взмахнув белокурой гривой, передо мной проносится дочь Дмитрия.

Не сразу узнаю её. Обычно она вылизана, как модель с обложки, а сейчас с ней что? Выглядит неважно: потрепана и неопрятна. Упала что ли?

Оставляя на белой плитке грязные следы, цокает каблуками и не обращает внимания на окрики дежурной медсестры.

Ухмыляюсь, я даже рад внезапной встрече. Вот и провожатый нашелся. А я уж собирался спрашивать у персонала, где найти Марка. И приятно, когда семья в сборе.

Я не спускал Дмитрия с радаров ни на минуту, отследить его машину — дело пары минут. А мысли в его гнилой черепушке давно для меня не тайна за семью печатями.

Марк — слишком ценный свидетель, и Димка избавится от него, как поступила бы обычная беспринципная мразь. Слёзы единственного ребенка его не разжалобят, выбирая между счастьем дочери и собственной шкурой, он выберет последнее.

Нет, он не будет причинять вред прямо сейчас. Он не настолько идиот. Но запугать, запутать — это он может. Потом, спустя время… Когда с Марком что-нибудь случится… Окажется, что Дима весь в белом, а нехороший Марк подло поступил с людьми, которые доверили ему деньги. О вдове и детях толстый боров, конечно, не собирается беспокоиться.

Иду за Илоной по больничным коридорам. Мне сегодня, действительно, везет! Сам бы я долго ковырялся, мог и опоздать к финальному акту Димкиного спектакля. Интересно, Илона в курсе?

Вряд ли. Скорее всего, её гонит беспокойство. Вон как торопится. Уж она-то знает, чего можно ожидать от своего папочки…

Илона останавливается перед одной из дверей и дергает ручку. Потом еще раз, уже более настойчиво. Вижу, как она тарабанит кулачком, бьется плечом в дверь и кричит.

Подхожу, и трогаю ее за рукав:

— Разрешите…

Тут же отдергиваю руку, и брезгливо сбрасываю мокрые капли. Чёрт! Она реально вывалялась в луже? Илона испуганно отлетает от меня и хлопает глазами. Признала. Ну что ж, тем лучше.

Не дожидаясь, когда дверь откроют с той стороны, подаю плечом, и хлипкий замок не выдерживает.

Я первый вхожу в палату, следом тут же протискивается Илона.

Видимо, мы как раз вовремя. Марк лежит бледный, держится за бок и хватает ртом воздух. Вокруг его кровати разбросаны листы бумаги с печатным текстом. Часть бумаг Дмитрий успел схватить, и держит их замятыми в руке.

Сам он, успевший отойти в сторону, тяжело дышит. Смахивает с багрового лба капли пота и, облокотившись на стол, исподлобья сверлит меня взглядом загнанного в угол хищника.

Явно не ожидал меня видеть. Отлично, на это и рассчитано!

— Ты, — поднимает дрожащий палец в мою сторону, — какого хрена ты здесь забыл?

— Выглядишь, будто в спортзале был, — хмыкаю в ответ. — Расстроился от моего присутствия? А я вот рад тебя видеть.

Илона, протопав по раскиданным листам, уже кудахчет над Марком. Не вижу его лица, но судя по тому, что он ей тихо отвечает, с ним все в порядке.

— Так и знал… Вы все подстроили. И этот, — нервный кивок в сторону Марка, — не так прост. Уж слишком гладко все выстраивалось, прямо одно к одному… И ты никогда не появляешься просто так!

— Дим, присядь. А то нервы, лишний вес, неадекватные физнагрузки… Не дай Бог тромб оторвется. Хоть мы и в больнице, но поберег бы себя. — Дмитрию не нужно приглашение, он плюхается на стул, жалобно прогнувшийся под ним. — Это ты из-за подозрений своих так взбеленился? А я-то удивляюсь, думаю, что такого уравновешенного человека могло вывести из себя… Зря ты так.

— Ты специально его подговорил… — Дмитрий трясется от ярости, глядя мне в глаза. — Он бы сам не догадался. Это все ты!

— Я не знаю пока о чём ты, но обязательно пойму.

— Врача позовите! — Илона поднимает на меня полные слёз глаза. — Пожалуйста, позовите кого-нибудь… Ему нужна помощь!

— Ничего с ним не будет, — вяло отвечает Дмитрий. — Я чисто припугнуть, меру знаю. Пару раз на синяк ему нажал, он уже и пищит…

— Па, ты чего? За что? Ты же обещал мне!

— Не вой, — рявкает тот на дочь. — Это все ради тебя, в первую очередь!

— Ты чуть не убил его, — всхлипывает Илона. — Ты говорил, что мы будем вместе, что мы…

— Полежит немного, и как новенький будет. Воды принеси ему. — Говорит с дочерью, но не сводит с меня глаз. — Принеси быстро! Я кому сказал!

Заложив руки в карманы, покачиваюсь с носка на пятку и слушаю милый семейный диалог. Очаровательно.

Илона, уловив намек, после гневного окрика подхватывается и бочком протиснувшись мимо меня, вылетает из палаты.

Марк уже порозовевший, молча переводит недоуменный взгляд с меня на Дмитрия и обратно. Ему явно непонятно, что происходит.