– Это обманка, – сказала Женя. – Через сто метров он кончается тупиком. И там точно нет никакого люка.

Ксюша хотела возразить, но промолчала. Она смотрела, как Женя карабкается по лестнице, и тихо шептала:

– Господи, господи, пусть он будет открытым… Пожалуйста, пусть он будет…

Наверху что-то лязгнуло.

– Есть! – радостно сообщила Женя. – Лезь сюда!

Ксюша задрала голову и увидела наверху голубоватый полумесяц приоткрытого люка. Женя уперлась в железную крышку двумя руками, поднатужилась и с лязгом сдвинула ее в сторону. Ксюша зажмурилась от яркого света.

– Ну что же ты? – окликнула ее Женя. – Карабкайся за мной!

– А что там? – с сомнением спросила Ксюша. – Ты уже выглянула наружу?

– Тут вокруг деревья, – ответила Женя. – Думаю, это тот самый лес, который отделяет поместье от шоссе.

Ксюша все еще не двигалась с места. «А что, если пойти дальше? – рассуждала она. – Ведь чем дальше мы уйдем, тем лучше, правильно?»

– Ксюша, ты где? – снова окликнул ее голос Жени. – Давай скорей! За нами может быть погоня!

Ксюша оглянулась и прислушалась. Ей вдруг показалось, что она и вправду слышит вдалеке какие-то шорохи. «Это может быть погоня, – подумала она. – А могут быть… крысы!» Ксюшу пробил ледяной пот.

– Я лезу! – срывающимся от страха голосом крикнула она и бросилась к лестнице.

Выбравшись наружу, Женя быстро огляделась, затем опустилась на колени и протянула Ксюше руку.

– Держись!

Ксюша протянула руку, но вдруг замерла и снова прислушалась.

– Что? – встревоженно спросила Женя.

– Я что-то слышу, – хрипло сказала Ксюша. – Что-то, похожее на… Господи, это собачий лай! – вскрикнула она. – По тоннелю бегут псы!

– И не только по тоннелю, – сказала Женя.

Она крепко сжала Ксюшину ладонь и одним рывком вытянула девушку наружу. «А она сильная», – пронеслось в голове у Ксюши.

Женя задвинула крышку люка и выпрямилась.

– По лесу тоже бегут собаки, – сообщила она. – Я их слышу. Ксюша, где мясо со снотворным?

– Мясо… – Ксюша хлопнула себя по карману и вдруг побледнела. – О боже!

– Что?

Вытаращив на Женю круглые от ужаса глаза, Ксюша прошептала:

– Я их вытряхнула из пакета, чтобы освободить место для бутербродов… машинально…

Порыв ветра донес до них отчетливый собачий лай.

– Они уже близко! – крикнула Женя и поискала что-то взглядом на земле. – Вот это похоже на тропинку! – ткнула она пальцем в едва заметную проплешину в траве. – Бежим по ней!

– Но…

Женя снова схватила Ксюшу за руку и потащила ее за собой.

Они пробежали еще метров пятьдесят.

– Догоняют! – хрипло крикнула Женя. – Быстрее!

– Я… не могу больше… – простонала Ксюша. «Когда же откроется это чертово второе дыхание?» – в отчаянии подумала она и вдруг споткнулась и со всего размаху грохнулась на землю.

Женя остановилась и, тяжело дыша, уставилась в сторону кустарника, сомкнувшегося у них за спиной. Собачий лай приближался. «Элитные псы! – прозвучал в ушах у Жени хвастливый голос Бориса Романовича. – Рост в холке – восемьдесят сантиметров. Давление челюстей, как у молодых тигров!»

Ксюша села, потирая ушибленную коленку, и вдруг заплакала.

– Нам конец, – произнесла она обреченно. – Они нас разорвут.

– Нужно забраться на дерево! – сказала Женя. Она помогла Ксюше встать и подтащила ее к огромному ветвистому дубу. – Забирайся – я подсажу! – Женя нагнулась и подставила Ксюше спину: – Давай же!

Лай звучал совсем близко. Подстегнутая страхом, Ксюша быстро вскарабкалась на спину Жени, с нее – на нижнюю толстую ветку, затем выше… и еще выше… «Черт! – подумала вдруг она. – Нужно помочь Женьке!»

Ксюша начала спускаться, но Женя остановила ее возгласом:

– Нет! Сиди там! – Кусты за спиной у Жени заколыхались.

– Сзади! – крикнула Ксюша.

Женя подхватила с земли сучковатую палку и обернулась. Прямо на нее из кустов выпрыгнули два огромных черных пса.

Собак Женя боялась с детства. Когда ей было шесть лет, во дворе поселилась дворняга по кличке Найда. Это была огромная палево-коричневая зверюга с одним топорщащимся ухом и злобным взглядом.

Найда не трогала старушек, вечно кучкующихся на скамейке в центре двора. Более того, она перед ними в некотором роде лизоблюдствовала. Впрочем, понятно почему: ведь старушки ежедневно подкармливали псину остатками котлет и хлеба.

– Посмотри, какая худенькая, – с болью говорила толстая бабка из первого подъезда. – Бедняжка, ей совсем нечего есть.

– У людей просто нет совести – выбросить такую славную псинку на улицу! – вторила ей тощая из третьего.

– Зверье, да и только, – кивала морщинистая карга в малиновом берете. – Хорошо хоть детей пока на улицу не выбрасывают.

– Скоро станут, – ехидно заметила толстуха из первого.

Когда бы Женя ни выглянула в окно, она вечно видела Найду что-то грызущей или жующей. С голоду собака явно не помирала. Справедливости ради следует сказать, что Найда не трогала не только старушек, она вообще с большим пиететом относилась ко всему взрослому населению дома. При этом стоило во дворе появиться кому-нибудь постороннему, как Найда тут же с яростным лаем набрасывалась на чужака, вызывая у старух умиление.

– Настоящая защитница, – говорила толстуха из первого. – Умрет, но чужого не пустит.

– С такими на границе хорошо. Ни один враг не пролезет, – вторила ей тощая из третьего.

– Побольше бы таких собачек, так и по улицам ходить было бы не страшно, – авторитетно подтверж– дала карга в малиновом берете.

Женю Найда возненавидела с первого взгляда. Едва та свернула с улицы во двор, как клыкастое чудовище бросилось на нее, лая так яростно и злобно, словно узнала в девочке своего старинного врага, одного из тех, кто два года назад утопил в реке Чесноковке пару ее лопоухих щенят. Женя в ужасе бросилась прочь со двора и еще целый час кружила вокруг дома, пытаясь задворками прокрасться к своему крайнему подъезду. Сделать это удалось лишь тогда, когда старушки окружили Найду плотным кольцом, пихая ей в пасть кто кусок пирога, кто печенье, а кто аппетитную шкурку от докторской колбасы.

С тех пор, едва завидев Женю у подъезда, проклятая сука бросала все свои дела и на всех парах нес-лась к ней, чтобы окатить девочку пронзительным лаем, а то и щелкнуть клыками в миллиметре от ее лодыжки.

– Найда, прекрати! – грозно кричала толстуха из первого подъезда.