Он впал в немилость у старейшин. Неужели теперь он впал в немилость и у богов, которым они служили? Так было с его отцом. Он отказался от всего во имя любви. Он лишился поддержки, зато любил и был любим. Его не устраивала роль бездумного исполнителя задач, которые ставили перед ним остальные. Ему надоело быть племенным быком для своего рода. Только сейчас Клаус осознал, через что прошел его отец, приняв решение навсегда перенестись в мир смертных.

Мышцы на его теле стали твердыми, как скала, связки натянулись до отказа. Барон Гильдерслив решил приостановить поиски до утра. На рассвете они продолжатся, но уже никто не верил в успешный исход, после того как была найдена лошадь Бэкки, которая бесцельно бродила по пустоши, волоча за собой обрывки уздечки, вымазанной в болотной тине. Все были уверены, что Бэкка утонула.

Больше всех горевала Мод. Она была безутешна. Клаус порывался переубедить ее, но выражался слишком туманно, опасаясь наговорить лишнего. К тому же он по-прежнему боялся, что девушка выдаст его. И для страха у него были все основания. Это ясно читалось в ее осуждающем взгляде. Все его усилия сошли на нет после возвращения лошади ее госпожи. Он с ужасающей ясностью понял: горничная подозревает, что без него здесь не обошлось. Ее нужно было срочно переубедить, но Бэкке тоже необходимо было дать ключ к освобождению, пока это еще было возможно. Это мигом положило бы конец страхам служанки. Только бы успеть! Время. Как же он жалел, что события разворачиваются не в астрале, где времени не существует в принципе!

Убрав обеими руками влажные волосы назад, словно пытаясь этим движением уберечь голову от неминуемого взрыва, Клаус принялся уже в который раз повторять одно и то же. Ему нужно было достучаться до нее. Но и это еще не все. Нужно было, чтобы она ответила.

Бэкка распахнула глаза навстречу темноте. Светлячки разлетелись. Рокот волн снова превратился в невнятный шум. К ее ужасу, ракушка выпала из руки и теперь до нее нельзя было дотянуться. Единственным звуком, нарушающим тишину, было постоянное гулкое капанье воды со сталактитов в черную пустоту расщелины, где, судя по всему, был водоем. Однако она проснулась не от этого. Но этот звук был не настолько резким или громким, чтобы вывести ее из полусна-полузабытья. Она снова смежила веки. Наверное, это был фрагмент сна. И вдруг он вернулся снова, на этот раз уже сильнее. Тот голос, его голос, который звал ее по имени, шепча странные, но такие нежные слова на родном его языке, которые заставляли ее сердце таять.

– Я не могу прийти за вами, mittkostbart, – говорил он, и голос его звучал совсем рядом. Она почти ощущала, как его теплое дыхание приятно щекочет ей ухо. От его голоса по телу пробежала горячая пульсирующая волна удовольствия и что-то обжигающее шевельнулось внутри. – Вы в месте, куда ни разу не ступала нога мужчины – ни смертного, ни астрала. Портал закрыт для перемещений. Если я попытаюсь проникнуть сквозь барьер за астральный океан, то могу погибнуть – как в вашем мире, так и в моем. Боги запрещают делать это. Если моя попытка не увенчается успехом, помощи вам ждать больше неоткуда.

Бэкка не ответила. Ведь это был всего лишь сон.

– Вы должны сами выбраться оттуда… вернуться ко мне, – продолжал тем временем призрачный голос. – Я хочу, чтобы вы стали моей… моей женой… в вашем мире, mittkosibart... чтобы мы были неразлучны…

Слезы выступили на глазах Бэкки. Ее самая заветная мечта пробралась в сон, чтобы мучить, заставить страдать. О, если бы только это было правдой! Вздор! Он хотел лишь воспользоваться ею и бросить с ребенком на руках, чтобы потом как ни в чем ни бывало вернуться к утонченно-нежному созданию с пламенным взором, которое ее похитило.

– Я больше не трону вас, кроме как… во сне… пока мы не будем готовы к этому в реальности, – произнес он, словно прочитав ее мысли.

Бэкка застонала. Его близость была ощутима. Казалось, она чувствует его прикосновения сквозь тонкий шелк платья. От его тепла исчезло ощущение сырости, даже более того – она чувствовала, что кровь в жилах начинает закипать. Она попыталась открыть глаза, но веки снова налились пудовой тяжестью. Сердце бешено застучало, и от этого звука у нее зазвенело в ушах. Стук сердца заглушил капанье воды и едва различимые печальные вздохи далекого моря. Ее плоть полыхала адским пламенем, разбуженная его нетерпеливой, горячей рукой, ласкающей ее через одежду.

Бэкка выгнулась от прикосновения этой воображаемой руки, которая уже проникла под платье и теперь доводила ее до мучительного экстаза. Теперь она лежала неподвижно, чуть дыша. Ее набухшая и ноющая плоть замерла в предвкушении опасных, умопомрачительных, восхитительных ощущений.

Внезапно темнота за закрытыми веками вспыхнула золотистым маревом и запылала рыжими языками пламени. Бэкку лихорадило. Она по-прежнему не могла открыть глаза. Но теперь это уже было неважно. Как только она поднимет веки, сон оборвется, и она попадет из рая назад в промозглую, холодную пещеру.

У нее захватило дух, когда воображаемая рука скользнула выше. Подрагивающими пальцами он поддел легкий шелк, и тот сполз вниз, оголяя ее плечи и грудь. Он принялся обеими руками гладить ее грудь. У нее невольно вырвался легкий стон, когда его губы нащупали горошины сосков, и он принялся ласкать их теплым, умелым языком, пока они не набухли. О, как неистово и страстно он набросился на них, словно нищий, дорвавшийся до королевского стола! Это странное кормление грудью, будучи отчаянно безумным, все же не было диким, скорее – исполненным льющейся через край нежностью, которая так необратимо влекла ее к нему. Размеренные, плавные движения этого ненасытного рта задевали ее так глубоко, что казалось, будто он способен выпить всю ее сущность, высосать душу.

– Это всего лишь сон, моя Бэкка, – прошептал он в ответ на ее невысказанные мысли. Его горячее дыхание обдувало ее грудь, припухшую от поцелуев. – Это всего лишь дивное видение, безобидная иллюзия. Ее не нужно бояться или пытаться понять. Здесь всего лишь мой дух… это сон, предвкушение того, что будет с нами, когда мы сольемся воедино…

Неожиданно он навалился на нее всем телом и принялся двигаться медленными, поступательными толчками. Его разбухшая плоть прижалась к ее животу и давила на него с нарастающей мощью. Он нашел ее губы, и стон, вырвавшийся из его горла, проник в нее, раскатившись по всему телу подобно урагану, сметающему все на своем пути. Бэкка хотела обхватить его руками и прижать к своему трепещущему телу, но не смогла пошевелиться. Она выгнулась навстречу ему, навстречу беспокойной тяжести, нависшей над ней, пробуждающей в ней огненную бурю, заставляющей биться в конвульсиях. Эта сладкая агония опустошила ее, оставив лишь слабую, дрожащую, прерывисто дышащую оболочку.

– Это всего лишь сон, mittkostbart, – напомнил голос сквозь ее сбивчивое дыхание. – Но вы будете помнить его, как помните все остальные. Вы моя, моя Бэкка. Я ввел вас в мир чувственных наслаждений, о которых вы даже не подозревали… и теперь вы моя.

Она лежала, свернувшись клубочком, в его объятиях. Затем его тяжесть как-то сразу исчезла. И снова она попыталась потянуться за ним, но не смогла ни двигаться, ни говорить, ни даже видеть.