Бурный рост расходов на социальные нужды изменил само предназначение государства: теперь оно заключалось не только в ведении войн и охране порядка, но и в заботе о населении[305]. Это произошло по нескольким причинам. Социальные расходы ограждают граждан от соблазнов коммунизма и фашизма. Некоторые преимущества вроде всеобщего образования и здравоохранения – это общественные блага, от которых выигрывают все, а не только те, кто ими непосредственно пользуется. Многие программы гарантируют гражданам защиту от рисков, от которых они не могут или не хотят застраховать себя сами. Помощь нуждающимся успокаивает совесть современного человека, которому невыносима мысль о том, что девочка со спичками замерзнет насмерть, что Жан Вальжан окажется в тюрьме за украденную для голодной сестры буханку хлеба или что семья Джоудов похоронит деда на обочине шоссе 66[306].

РИС. 9–4. Социальные расходы бюджетов стран – членов Организации экономического сотрудничества и развития, 1880–2016

Источник: Our World in Data, Ortiz-Ospina & Roser 2016b, на основании Lindert 2004 и OECD 1985, 2014, 2017. В Организацию экономического сотрудничества и развития входят тридцать пять демократических государств с рыночной экономикой

Поскольку нет никакого смысла в том, чтобы все отдавали деньги правительству, а потом получали их же обратно (за вычетом расходов на бюрократию), социальное обеспечение призвано помогать тем, у кого денег меньше, за счет тех, у кого их больше. Этот принцип называют перераспределением, государством всеобщего благосостояния, социал-демократией или социализмом (что вводит в заблуждение, поскольку капитализм свободного рынка совместим с любым объемом социальных расходов). Вне зависимости от того, является ли снижение неравенства задачей расходов на социальные нужды, это одно из последствий их существования, и непрерывный рост социальных трат с 1930-х до 1970-х годов отчасти объясняет снижение коэффициента Джини.

Социальные расходы служат примером одного из поразительных свойств прогресса, с которым мы еще столкнемся в следующих главах[307]. Хотя я с недоверием отношусь к любым намекам на историческую неизбежность или вселенские силы, к некоторым переменам общество как будто в самом деле толкают какие-то неудержимые тектонические процессы. По мере осуществления таких перемен всегда находятся группы интересов, которые сопротивляются им что есть мочи, но это сопротивление оказывается тщетным. Так и с тратами на социальные нужды. США известны своей нетерпимостью к любой политике, которая напоминает перераспределение. Тем не менее они выделяют 19 % своего ВВП на социальные расходы, и, несмотря на все усилия консерваторов и либертарианцев, размер этих трат продолжает расти. Самые недавние примеры тут – льготы на рецептурные лекарства, введенные Джорджем Бушем-младшим, и программа медицинского страхования «Обамакэр», названная по имени введшего ее следующего президента.

На самом деле расходы на социальные нужды в CША еще выше, чем кажется на первый взгляд, поскольку многие американцы вынуждены отчислять деньги на медицинское страхование, пенсионные пособия и льготы по инвалидности через своих работодателей, а не через правительство. Если прибавить эти собранные в частном порядке отчисления к бюджетной доле, США перескакивают с двадцать четвертого на второе место среди тридцати пяти стран – членов Организации экономического сотрудничества и развития – сразу после Франции[308].

При всех их возражениях против чрезмерных полномочий правительства и высоких налогов людям нравятся социальные расходы. В американской политике социальное обеспечение называют «контактным рельсом» – метафора, подчеркивающая смертельную опасность для любого, кто к ним притронется. По легенде, разгневанный избиратель как-то раз во время собрания грозил своему депутату: «Пусть твое правительство держит руки подальше от моего “Медикэр”» (имея в виду государственную программу медицинского страхования престарелых)[309]. Как только программа «Обамакэр» была утверждена, Республиканская партия сделала своей священной миссией упразднить ее, но даже после того, как в 2017 году республиканцу удалось стал президентом, все посягательства на нее были отбиты негодующими гражданами и напуганными их гневом законодателями. В Канаде два самых любимых национальных хобби (после хоккея) – жаловаться на местную систему здравоохранения и хвастаться ею.

Развивающиеся страны в наше время скупятся на социальные расходы, подобно развитым странам век назад. Индонезия, например, тратит на них 2 % от своего ВВП, Индия – 2,5 %, Китай – 7 %. Но по мере накопления богатств государства становятся более щедрыми – это явление называют законом Вагнера[310]. В период с 1985 до 2012 года Мексика увеличила долю социальных расходов в пять раз, а в Бразилии она сейчас составляет 16 %[311]. Закон Вагнера, судя по всему, представляет собой не предостережение против тщеславия правительств и раздутой бюрократии, но манифест прогресса. Экономист Леандро Прадос де ла Эскосура обнаружил тесную корреляцию между процентом ВВП, который страны – члены Организации экономического сотрудничества и развития тратили на социальные нужды с 1880 до 2000 года, и их положением в рейтингах процветания, здоровья и образования[312]. Знаменательно, что в мире нет ни одного государства, которое можно было бы назвать либертарианским раем, то есть развитой страной без серьезных социальных расходов[313].

Корреляция между расходами на социальные нужды и общественным благополучием сохраняется только до определенного уровня: кривая выравнивается примерно на 25 % и может даже начать снижаться при более высокой доле. У социальных расходов, как и у всего остального, есть обратная сторона. Как и в случае с любым страхованием, оно создает «моральный риск»: застрахованный склонен расслабляться или подвергать себя ненужным опасностям, рассчитывая, что страховщик в любом случае компенсирует его убытки в случае неприятностей. А поскольку страховые взносы должны покрывать сумму выплат, вся система может обрушиться, если актуарии допустят ошибку в расчетах или ситуация изменится так, что расходы начнут превышать поступления. В реальности социальные траты никогда не работают в точности как страховой бизнес – они представляют собой комбинацию страховых отчислений, государственных инвестиций и благотворительности. Успех системы соцобеспечения зависит от того, в какой степени граждане страны ощущают себя частью единого сообщества, и это чувство единства оказывается под угрозой, когда непропорционально большую часть получателей льгот составляют иммигранты или этнические меньшинства[314]. Такие трения присущи социальным расходам по самой их природе, и они всегда будут чреваты политическими разногласиями. Хотя какого-то «правильного уровня» тут не существует, все развитые страны пришли к мнению, что социальные выплаты оправдывают свою цену, и приняли решение тратить на них довольно существенные средства, благо богатство им это позволяет.