она чувствует, когда к ней прицепляется ремора – рыба с присоской на голове, частенько сопровождающая крупных рыб и китов. Ощущение знакомое, не вызывающее тревоги. После короткого неглубокого погружения киты снова всплывают, и мы видим, что присоски с датчиком отлично держатся. Устройство стоимостью в 10 000 долларов запрограммировано так, чтобы сегодня ровно в шесть пополудни открепиться и остаться на поверхности моря, посылая нам сигнал с координатами. Утром мы его подберем.

Еще 10 минут – и киты уходят вниз. А на поверхность поднимаются три других.

Судя по гидрофону, киты продолжают издавать щелчки в самых разных направлениях от нас. Вчера мы весь день следовали за ними на юг. А сегодня они весь день движутся на север. Прибавить сюда еще расстояния, которые они проходят между нырками. В итоге они увели нас далеко от того места, где мы впервые их встретили.

Сизо-голубое гладкое море сверкает приглушенным блеском. Океан – вечный, ежеминутно меняющийся, и киты с их ритмом и масштабом словно нарочно помещены в него, чтобы отразить огромность и величие всего, что было в прошлом и есть в настоящем. Время, наверное, продолжает течь, но я чувствую себя подвешенным в неподвижности одного бесконечного вибрирующего мгновения. Мне кажется, что киты научили меня чему-то очень важному, касающемуся жизни.

Вот один кит прекращает охоту, а за ним в течение нескольких минут выключают сонары и остальные. Дальше – путь вверх.

Проходит еще несколько минут – и темные головы и спины двух кашалотов разбивают глянцевое сияние моря, их тела подобны рождающимся из пучины островам с собственным пенным прибоем вдоль всего побережья. Ветер сносит белые облачка их выдохов.

Еще три кита прорываются на поверхность. Всего, значит, пятеро. Среди них – наша помеченная датчиком дама.

Когда все они заныривают снова, я надеваю наушники и поражаюсь, до чего громко звучат киты, выщелкивая опознавательные коды, выплетая послания о родственных узах и принадлежности к своему племени. Эти послания слышны ясно и четко, как дробь кастаньет. Я слушаю, как отдельные коды носятся туда-сюда, то расходясь, то накладываясь друг на друга. Иногда они полностью разнесены во времени, а иногда накладываются друг на друга, как реплики во время оживленной застольной беседы.

Пару минут я вслушиваюсь в их заявления, в повторяемые раз за разом слова код. Потом переговоры стихают. Киты переключаются на другое занятие – поиск и преследование. Теперь моих ушей достигают только их эхолокационные сигналы. Тик. Тик. Тик…

Для нас наступает время передышки, и большая часть команды пользуется случаем, чтобы прыгнуть в море. Опусти голову под воду – и ты услышишь китов. Они заставляют вибрировать огромные объемы воды вокруг себя, насыщают океан звуком, а сами при этом находятся на глубине, возможно, в километр. Журналист Джеймс Нестор, которому довелось посмотреть глаза в глаза кашалотам в Индийском океане, описал свои ощущения так: «Я услышал оглушительный, как выстрел, щелчок, потом еще один – такой громкий, что от него у меня завибрировала грудная клетка. Два кашалота выступили из тени, сканируя нас – проверяя, не представляем ли мы угрозы. Всего в паре метров от матери характер щелчков изменился: теперь они звучали более разреженно и как будто мягче. Мне они показались теми звуками, которыми кашалоты пользуются для опознания друг друга в стаде. Возможно, таким образом киты представляются. Здороваются»[119].

Примерно через полчаса после начала очередного набега на морские глубины киты, судя по всему, разворачиваются и начинают движение в обратную сторону. Возможно, они обнаружили плотное скопление кальмаров и теперь плавают туда-сюда вдоль него, собирая свою дань.

Еще минут двадцать мы тихо дрейфуем в компании подросшего детеныша, который ждет наверху, пока семья на глубине заглатывает армады своей добычи. Мы тоже терпеливо ждем, иногда двигаясь малым ходом, чтобы не отстать от китов. То и дело мы прислушиваемся к тому, что происходит внизу.

Как только чуть в стороне выныривает большой кит и начинает прочищать легкие, детеныш, с которым мы так славно проводили время, бросает нас.

«Спешит к маме», – легко угадывает Шейн.

Мы водим из стороны в сторону антенной, улавливающей сигналы нашего датчика. Так и есть, это наша помеченная дама. Она пробыла под водой почти час – 59 минут. Еще один член семьи показывается на поверхности и приветствует детеныша.

До меня постепенно доходит, что я уже не вижу перед собой просто кашалотов. Я вижу семью. И надо сказать, эта семья кажется мне сейчас на редкость скромной и застенчивой. Пусть они великаны по сравнению с нами, но все, что нам известно об их настоящем и будущем, – сущие крохи.

В километре от нас еще двое взрослых китов спешат надышаться, а потом снова исчезают в глубине.

Мы сейчас примерно в 10 километрах от берега. С разных сторон киты перекликаются друг с другом размеренными щелчками, тикающими в наших наушниках. Когда помеченная нами самка задирает хвост и ныряет, ее путь лежит к западу, туда, где море глубже и скоро, с наступлением ночной темноты, кальмары поднимутся ближе к поверхности.

Меньший из китов уплывает туда, где в сиянии заходящего солнца на поверхности показались еще три его сородича. Помните, как они проходили на глубине всего по 600–700 метров? В следующем нырке они преодолели расстояние в четыре раза больше. Возможно, они что-то задумали.

Молотой кит звучно шлепает хвостом по воде, в то время как другие два вздымают хвосты, подставляя их щедрым закатным лучам, – и исчезают. Что означает это поведение детеныша? Он сердится, огорчаясь, что не может последовать за взрослыми? Или ему весело и он просто резвится? В пять пополудни двое кашалотов прорывают поверхность моря в полутора километрах к югу от того места, где они занырнули. Мы следуем за китами весь день, и за это время они сделали большой круг. Мы снова движемся самым малым ходом, но нам уже пора очнуться от морского сна и вернуться к исполнению обязанностей на берегу. Следует поторапливаться: нас ждет еще много километров пути, потом возня с лодками и оборудованием и работа с собранными данными. Еще нужно приготовить ужин, а потом помыть посуду. И повторить то же самое завтра.

Кто знает, где будут киты к тому времени, как мы проснемся? И знают ли об этом они сами, киты-скитальцы?

* * *

Я пью кофе и завтракаю, глядя поверх пришвартованных лодок. Карибское море сегодня синее синего. Шейн Геро и его команда будут здесь с минуты на минуту.

Вперив взгляд в море, я вижу не воду и легкие облака над ней. Этот слой реальности всего лишь фон, декорация для более глубоких образов,