– Откуда ты знаешь? – срывающимся голосом, чувствуя, как все тело начало дрожать, спросил он.

– Полиция позвонила Веронике. А ты что думал? На что рассчитывал? Это ее квартира. Она – хозяйка мансарды. Ты забыл? Естественно, первым делом позвонили ей. Я буду следующей, не сомневайся, Цилицкий! Это слишком очевидно! Это – шито белыми нитками!

– И что она сказала?

– Ничего. Спасибо Липовой за то, что она в Австралии на выставке! Сказала, что она давно в отъезде, а ключи никому не давала и понятия не имеет, кто может жить в ее квартире. Сказала, что это мог быть кто угодно, потому что дверь не очень надежно закрывалась, потому что квартирка оказалась не пригодной для ее целей и она ее забросила, не особо-то жалея.

– Слава Богу! – выдохнул, слегка успокаиваясь, Вик. – Что нам теперь делать?

– Проваливай ко всем чертям, сволочь! Чтобы я и думать о тебе забыла! – срываясь на крик, прорычала в трубке Вера.

– Но у меня почти совсем нет денег. Я не продержусь долго. К тому же, Вера, это не я ее убил.

– Вот еще новость! А кто, по-твоему?

– Я не знаю. Это – честно. Ничего не помню.

– Снова обдолбался, торчок хренов!

Виктор промолчал, не зная, что ответить.

– Откуда ты знаешь, что не ты убил, если ничего не помнишь? Надеешься, что кто-то другой? У вас был пикник на троих? Или это была групповуха, после чего вы порешили несчастную?

– Если честно, то я и в самом деле не помню, что там было. Совсем.

– Твою ж мать!

– Ну да. Но без денег я пропаду.

– А мне плевать! И чем быстрее ты канешь в Лету, тем лучше!

И вдруг Цилицкий понял, что худшее уже пережито, уже осталось позади и больше нечего бояться. Он полностью успокоился от осознания того, что на данный момент ему больше ничего не угрожает.

– Вера, ты остынь и подумай о том, – предложил он, – что я сейчас без денег и при этом на грани психического срыва. Я уже практически готов пойти в полицию и сам, своими руками, положить конец этой катастрофе. Я не буду скитаться в мытарствах. Лучше я посижу на госхарчах пару лет. Как думаешь? Я правильно решил?

На той стороне связи наступила гробовая тишина. Спустя долгих полминуты Вера тихо предупредила:

– Только попробуй!

– А что мне остается?

– Ты подонок!

– А у меня есть выбор? Может быть, ты знаешь другой вариант? Я готов выслушать даже самые дурацкие твои предложения. Попробуй. Даже, скажу больше – постарайся, ведь речь идет и о твоей шкуре.

Виктор почувствовал себя героем и заметил, что ему начинает нравиться командовать Верой Сергеевной. Жаль, что он не обнаружил этой радости жизни чуть раньше.

– Приезжай через час в офис, – после паузы уже тихо сказала Жогова. – Я тоже туда уже еду. Позвони, когда будешь рядом, но сам не заходи. Я спущусь. Поговорим где-то в кафе. Обсудим все. Я подумаю над вариантами.

– Хорошая девочка, когда постараешься. Но через час я, наверное, не успею. Я за городом.

– Приезжай, как только сможешь. И, – добавила она уже язвительным тоном, – я надеюсь, что там в непотребном виде валяется эта твоя Люська!

– Нет, это Катя.

– Какая еще Катя?

– Она гораздо моложе Люси. И ее я тоже трахал. И не раз.

Виктору хотелось сделать Вере очень-очень больно.

– Где ты подобрал ее? – очень настороженно и, кажется, свирепея на глазах, спросила трубка.

– Она сама пришла.

– Что ты городишь?

– Ты же сама ее и прислала.

– Цилицкий, ты здоров ли? Что ты городишь?

– Катя – это та девушка, которая вчера пришла за порошками.

– Девушка?

– Да. А ты что, парня посылала?

Вера хмыкнула, на пару мгновений задумалась и потом ответила не слишком убедительно:

– Я никогда не интересовалась тем, кто занимается распространением всякой дряни.

– Если не считать твоего собственного мужа, моя дорогая покровительница! – продолжал свою игру в смелость и наглость Цилицкий.

– Что ты себе позволяешь? – в голосе Веры опять зазвенели стальные нотки ярости, которую она все же пыталась из последних сил пока еще сдерживать.

– Не больше чем позволила себе ты, когда размешала меня в вашем дерьме! Ты подставила меня и теперь пугаешь тем, что выбросишь на улицу?! Ты забыла, что я знаю, чем пахнут ваши деньги? И деньги всей твоей галереи! У тебя нос заложен кокаиновым говном, которое возит твой благоверный. Вот почему ты сама не слышишь это запах и не понимаешь, что происходит. Вокруг тебя витает это амбре, и никакой запах – ни дорогих духов, ни красок на холстах в твоем бездарном склепе искусства – не может его приглушить!

– Цилицкий! Не руби сук, на котором сидишь! – рычала Вера.

– Это ты сама себе скажи. Тебе придется хорошенько обо мне позаботиться, Вера Сергеевна. Жди в гости.

– Чтоб ты издох, бездарность!

– О да! А ты – гений вкуса с чувством прекрасного! Но я знаю цену твоему мнению, и мне на него наплевать! Ты выполнишь все мои условия. Готовься, моя золотая рыбка.

– Не воображай, неудачник! Помогать я буду себе, а не тебе. А вот насколько много и активно, мы еще посмотрим.

Она отключила связь.

Виктор вернулся на станцию, купил билетик и, пока не приехала электричка, уселся в почти теплом зале ожидания. От нечего делать он начал придумывать, что ему следует потребовать от бывшей покровительницы, чтобы потом было не обидно, если что-то упустит.

В электричке от тряски вагона захотелось спать. Теперь волноваться было больше не о чем – жизнь несла его вдоль ею выбранных рельсов, шпала за шпалой, шпала за шпалой… Он отдался дреме и не проснулся, пока не начал толкаться народ, загружающийся в вагон уже в самом начале Бутово. Утром все хотели в Москву – либо на работу, либо по другим делам.

Виктор вовремя спохватился и пробрался к выходу, он удачно оказался на перроне как раз той станции, на которой и планировал выйти. До галереи оставалось проехать три остановки троллейбусом, но он решил пройтись пешком, чтобы прогуляться, продышаться, взбодриться.

Он знал этот район очень хорошо, поэтому мог даже сократить путь в паре-тройке мест, пройдя дворами. Солнце начинало пробиваться через убегающие с неба тучи, настроение было хорошим, поэтому никаких противопоказаний к прогулке он не обнаружил ни в душе, ни в теле.

Второе сокращение дороги пролегало наискосок через территорию больницы «скорой помощи». Ступая через ворота во двор, Цилицкий почувствовал легкий укор или, может, некоторое внутреннее беспокойство, что-то типа необъяснимого страха. Он подумал о том, что где-то в подвале этого здания, в морге, в холодильной камере, сейчас лежит тело несчастной Кати. Как бы там ни было, но она не заслуживала такого странного и скорого конца! А еще тут где-то работает Люся.