Персидский заливы, Бенгальский залив, Южно-Китайское море и даже североамериканские Великие озера, вокруг которых выросло несколько индийских цивилизаций.

Брауделевский подход, предполагающий также включение в картину прибрежных внутренних районов и портовых городов, был впервые перенесен на Индийский океан. Наиболее изобретательным автором, опробовавшим этот подход, был К.Н. Чаудхури, который от достаточно условной истории взаимодействия, сосредоточенной на торговле на дальние расстояния, перешел к грандиозному полотну четырех цивилизаций, развивавшихся на океанских берегах. В отличие от Средиземноморья Брауделя, где христиане и мусульмане XVI века имели хотя бы намек на общую судьбу, исторические субъекты на дуге, протянувшейся от Восточной Африки до Явы - а в более позднем видении Чодури даже до Китая - не чувствовали себя единым целым. Особенностью этого пространства взаимодействия было раннее активное позиционирование культурно "чуждых" агентов в торговле. Старое представление о том, что европейские Ост-Индские торговые компании доминировали в торговле в Индийском океане до XIX века, возможно, стало несостоятельным, но строгие количественные исследования также скорректировали противоположное мнение о том, что ранняя современная европейская торговля в Азии занималась только неважными предметами роскоши.

В XIX веке британское господство было кардинальным политическим фактом в Южной Азии. Индия являлась центром обширного военно-политического и экономического поля силы. Она служила военной базой для контроля над всем Востоком; уже в 1801 г. индийские войска (sepoys) были размещены в Египте. Правительство Индии имело право голоса во всем, что касалось безопасности морских путей, а также чувствовало ответственность за британское присутствие к востоку от Калькутты. Важнейшими факторами интеграции стали торговля и миграция, каждая из которых была поддержана появлением пароходов и открытием Суэцкого канала. Особенностью Индийского океана, по сравнению с другими океанами, было отсутствие неоевропейских колоний поселенцев - если не считать Южную Африку, которая, хотя и была перевалочным пунктом на пути в Европу и обратно, не имела в своей экономической структуре сильной морской ориентации. Таким образом, несмотря на постоянное европейское присутствие и контроль на побережье и крупных островах, Индийский океан в демографическом отношении оставался афро-азиатским. Кроме того, его постоянно пересекали путешественники, паломники и трудовые мигранты, которые в десятилетия около 1900 г. сформировали транснациональную арену, характер которой во многом не уступал атлантическому.

 

Тихий и Атлантический океаны

Иначе обстояли дела в Тихом океане - самом большом и имеющем наибольшее количество островов. Здесь девятнадцатый век принес значительно большие изменения, чем в Индийском океане. Тихий океан с ранних времен был местом обитания настоящих морских цивилизаций, овладевших навыками морских путешествий - своего рода классическая Эгея в гигантских масштабах. Полтысячелетия до 1650 г., должно быть, были длительным периодом миграции островитян, в ходе которой были построены обширные коммуникационные сети. В 1571 г. основание Манилы, которая с населением в 50 тыс. человек к середине XVII в. стала такой же крупной, как Вена, повысило роль Тихого океана в мировой торговле, одной из главных движущих сил которой был спрос Китая на серебро, добываемое в Андах и Японии. Некоторое время в XVIII веке воображение европейцев не привлекал ни один дальний уголок так, как Таити и подобные ему тропические «островные раи». В то же время Япония, которая сегодня является ключевой страной "тихоокеанского кольца", совершенно не интересовалась океаном, не отправляла через него путешественников и не использовала активно его коммерческий потенциал - ее образованные слои были чувствительны только к собственным прибрежным районам. XIX век принес революционные изменения, которые не оставили равнодушными ни одну из тихоокеанских стран: миграция из Европы в Австралию и Новую Зеландию, заселение Калифорнии и, в конечном итоге, всего Западного побережья США, открытие Китая и Японии для заморских товаров и идей и вовлечение их в миграционные потоки, и, не в последнюю очередь, присоединение ранее изолированных островов к международным сетям, что зачастую имело фатальные последствия для населения, не обладавшего биологической и культурной способностью к сопротивлению.

В случае Тихого океана историки до сих пор задавались не столько вопросами взаимодействия, сколько зеркального экономического развития прибрежных регионов по обе стороны океана. Одной из причин этого является отсутствие, за исключением китайских рабочих, направлявшихся в Америку, интенсивных миграционных перемещений через Тихий океан. Даже частные путешествия европейцев были необычны. Акцент на экономическом развитии также отражает опыт второй половины ХХ века, когда Калифорния, Австралия и Япония вместе, хотя и не в первую очередь в результате тихоокеанского разделения труда, стали локомотивами роста мировой экономики. Тихоокеанский регион вышел в "первый мир", а Индийский океан, некогда торговое море пряностей, чая и шелка, опустился до статуса третьего мира. Еще в 1890 году японский экономист Инагаки Мандзиро предсказал наступление «тихоокеанской эры». Для Индийского океана такого славного будущего не предвиделось.

Страны, граничащие с Тихим океаном, в культурном отношении были еще менее сплоченными, чем страны Индийского океана, где ислам был мощным цементом везде (даже в южных китайских прибрежных анклавах), но не в Южной Индии, на Цейлоне или в буддийских землях Юго-Восточной Азии. Китай и американский Запад противостояли друг другу как культурные крайности: самая древняя и самая молодая из крупных цивилизаций; две державы, претендующие на первенство в своей части света, от которого Китай не отказывался даже в десятилетия своей наибольшей слабости. В политическом отношении в Тихом океане никогда не было такого явного доминирования одной великой державы, как в Индийском океане, который некоторое время был практически британским озером. Австралия вскоре стала уверенной в себе частью Британской империи, а вовсе не подставным лицом Лондона. Ни одна иностранная держава не смогла добиться такого превосходства в регионе, какого добились Соединенные Штаты после Тихоокеанской войны 1941-1945 годов.

Кроме Средиземноморья, ни одно пространство морского взаимодействия не изучено так подробно, как Атлантика. Об ее истории до Колумба написаны большие тома, о периоде после него - целые библиотеки. С 1492 года началась новая эпоха, и никто уже не сомневается в интенсивности двустороннего движения, развившегося между Старым и Новым Светом. Однако движущие силы этого взаимодействия и вызванные им эффекты, а также доли действия и реакции долгое время оставались предметом споров. Само употребление европейцами слова "открытие" в отношении Америки вызывало резкие споры; креольские "патриоты" уже в XVIII веке полемизировали с европоцентристскими построениями истории. После того как Фредерик Джексон Тернер в 1893 году интерпретировал самобытную государственность и общество Северной Америки как постепенное продвижение границы заселения и "цивилизации", предыстория и история США перестали описываться только с точки зрения атлантического побережья. Еще одна точка зрения появилась после того, как в 1938 г. историк и специалист по крикету К.Л.Р. Джеймс, уроженец Тринидада, опубликовал книгу "Черные