Корабли стремительно сближаются. Вижу, что обе турели ПКО начинают обстреливать мой борт, будто это может что-то изменить. Только не на таком расстоянии. Только не на транспорте с повреждённым силовым каркасом. Интересно, я успею отстыковать ганшип?

Надо же, успел. И радиация внутри почти в норме для объекта, столько времени проведшего в открытом космосе.

Успеваю даже немного отлететь и со стороны вижу редкое зрелище: столкновение двух космических кораблей. Удар приходится частично вскользь, но этого хватает, чтобы переломить и так разбитый корпус мишени пополам. Один из обломков походя стёсывает замолчавшую пушку с корпуса… Так, где там высланная в помощь группа абордажников? Ага, кажется, противники решили, что я – один из спасшихся. Идиоты. А вызывают-то как активно: запрашивают, что случилось? Сейчас объясню. Орудия, прицельная сетка… Ответы – очередью. Или по очереди, как правильно?

А теперь – к «Рыбе»… и наконец-то можно разрешить броне установить двустороннюю связь. Знакомая по нескольким ремонтам проекция покрывается разноцветными точками: свои, чужие, захваченные отсеки (всего несколько)… А вот и Флоя, и дети! Телеметрия… А это ещё что? Почему они перемещаются и ведут бои одни? Почему защитники корабля где угодно, но только не рядом? Почему маркеры Гора и Лиссы перемигивают с зелёного на красный и назад? Что за?..

– Мерх? Столкновение артиллеристов – твоя работа?

Не узнаю голос.

– Кто спрашивает?

– Здесь Кобра.

– Здесь мерх. Подтверждаю оба пункта. Что за хрень с тактическими метками моих детей?

– Детей… – Голос у капитана наёмников какой-то… не такой. – Срочно направляйся к аварийному люку тридцать шесть и выведи их из боя.

– С ними рядом старший техспек Флоя.

– Она не может выполнить приказ.

Проклятье. Что там происходит?

– Флоя, на связь!

– На связи.

– Что у вас?

– Обеспечиваю поддержку. На принятие решений автономной боевой группы не влияю.

– Флоя!

– Обеспечиваю поддержку. На принятие решений…

Чёрт!

Торможение.

Касание.

Откинуть внешний аварийный люк.

Пространство между бронёй и прочным корпусом.

Открыть внутренний люк.

Коридор.

Нет времени на бег. Импульс маневровыми.

Поворот. Коридор. Вот они!

Наверное, так может почувствовать себя человек, нарвавшийся лбом на удар кувалдой. Голова просто взрывается болью – вся и сразу, и, прежде чем погрузиться во тьму, перед глазами всё краснеет. Кажется, ещё обожжены мочки ушей, но по сравнению с океаном боли под черепом я этого почти не чувствую.

Папа?

Темнота.

30

Первой мыслью, которая пришла мне в голову ещё до того, как я соизволил открыть глаза, была: «До чего же хорошо!» Пожалуй… да, пожалуй, я ещё никогда не чувствовал себя таким… гм, здоровым? Ничего не болело: адская головная боль, от которой я, видимо, и потерял сознание, исчезла, голова была кристально ясной, тело не просто слушалось – я вдруг понял, что исчезла масса мелких, совершенно незаметных неудобств, вроде лёгкого затекания ног, если долго сидеть или лежать в одной позе, и противного «потягивания» мышц во время пребывания в зоне с полноценной силой тяжести.

Я резко распахнул глаза и сел, машинально отметив некое неудобство… Ах да, перед глазами не было проекционной зоны шлема или стёкол терминала. Последние несколько месяцев я приноровился и держал в периферии поля зрения до двух десятков окон, кроме пресловутой «командно-статусной строки», и сейчас чувствовал себя так, будто мне закрыли один глаз и оглушили на одно ухо. Вот ведь… пристрастился. Беглый осмотр помещения, впрочем, позволил мне почти сразу сориентироваться, где я нахожусь: медотсек. Причём медотсек на корабле, и я даже знаю на каком – на «Панцирной рыбе».

Да, помещение всё белое, включая пол, и никаких надписей, но вот этот боковой скос потолка под знакомым углом у одной из стен – кабель-канал для второстепенных и резервных коммуникаций, прорезанный и закрытый фальшпанелями внутренней обшивки. А тянуть его пришлось тем, кто модернизировал бывший транспортный корабль для наёмников из-за «переезда» командного центра корабля в бронекапсулу на палубе комсостава.

Разобравшись с ощущениями и с местом нахождения, я ещё раз оглядел себя и окружающее пространство, в этот раз более внимательно. Лежал я до пробуждения на мобильной медицинской кушетке с переменной высотой подъёма, которая одновременно могла быть использована как оперативный операционный стол в самых экстренных ситуациях, но обычно её применение ограничивалось доставкой пациентов к месту оказания помощи. Так, вроде что-то проясняется. На мне вместо привычной брони – белый комбинезон из неткани, довольно тонкий и фактически играющий роль одновременно одеяла, гигиенической салфетки и корсета для крепления датчиков системы жизнеобеспечения, – у безымянного мерха в Академии на Соноре было что-то вроде курса ОБЖ. Ага, и на голове дурацкая шапочка в виде сетки – ещё одна группа датчиков.

Так, если попытаться раскрутить цепочку воспоминаний, то такой костюмчик выдают… да, надевают на пациента после процедур в пресловутой медицинской капсуле. Кстати, капсулы в медотсеке установлены по левую руку, восемь штук, и заняты… Гм, ни одна не занята. Учитывая, сколько на корабле должно было быть раненых разной степени тяжести, сомневаюсь, что меня уложили первым… Ага, шестигранники с ребром около метра на разной высоте в стене справа и позади меня – тоже капсулы, но гибернации: дешёвый способ избавить от страданий человека и дождаться очереди на лечение в состоянии, похожем на анабиоз. Шикарно. Аппараты, проводящие автоматизированное лечение, все пусты – я прошёл одним из последних или последним вообще. Видимо, логично с моей травмой. Кстати, интересно, какой? Надеюсь, это был не инсульт?

Хотя помню вроде всё прекрасно. И непонятно, сколько дней прошло, но если предположить, что раненых было не менее половины состава, то путём простых вычислений получаем… три или четыре. Как приятно думается на столь свежую голову! И даже почти без усилий удаётся отогнать подступающие вопросы вроде «что тогда произошло?» и «что с моими детьми?».

Люк в отсек отошёл в сторону, однако увидел я вовсе не врача, которого ожидал, и даже не Рамира, например, а… мехна. Робота-помощника. В переднем манипуляторе у того был зажат относительно небольшой свёрток.

– Привет, Пак, – несколько растерянно поприветствовал я самостоятельного дроида и машинально ответил кивком на покачивание корпуса. Узнал я его тоже именно по индивидуальной моторике движения – после года рядом с мехнами это проще простого… – Это мне?

Кивок.

В упаковке оказалась туго свёрнутая спецполицейская броня без шлема и терминал. Надо полагать, что за шлюзом медотсека – воздух, то есть мы вне режима повышенной боеготовности? Неужели контракт настолько исполнен? Мило. Почему-то мне было немного неловко раздеваться и одеваться перед роботом, но я дурацкие мысли задавил. И первым делом нацепил терминал. Системное время! Так, день, а дата… Сколько?! Сорок восемь суток со времени последнего боя?! М-мать! Локация корабля?