иначе Леля все расскажет родителям. Рассчитывать на ее снисхождение глупо. И где взять деньги на билет в таком случае?

Я делаю несколько кругов вокруг дома, напряженно размышляя, а потом идея приходит сама собой. Поднимаюсь наверх, собираю все-все картины, которые у меня есть, включая даже самые маленькие наброски, уношу их в сад и красиво фотографирую каждую из работ. А потом выкладываю на авито по очень скромным ценам и прописываю условие: покупатель должен быть из Москвы. Через пару часов раскуплены все работы. И это, если честно удивляет: я не думала, что кому-то захочется заплатить реальные деньги за эти картинки.

Я аккуратно запаковываю все работы, пишу адреса, а потом звоню нашему водителю с просьбой выйти сегодня внепланово. Он не обязан, но соглашается: видимо, ценит, что я всегда старалась его не слишком напрягать.

Вместе с ним мы до самого вечера развозим по Москве картины, деньги покупатели переводят сразу – при мне. И меня снова удивляет, что половина людей дает мне денег больше, чем мы договаривались. Один мужчина заплатил раза в три больше. Именно он, кстати, купил картину с парком.

– Это место, где прошла моя юность, – объяснил он мне. – И у вас тут так это нарисовано… что я как будто снова вернулся туда.

Я не сдерживаю благодарной улыбки. Такие слова ценнее, чем похвала комиссии или преподавателя. Они придают смысл моей работе. Моему призванию.

Все идет по плану ровно до того момента, пока из всех картин у меня не остаётся только портрет Яра. Я твердо решила его продать, но…

– Еще один адрес, да? – спрашивает водитель, бросив взгляд на сверток в моих руках.

– Нет, – быстро отвечаю я и пишу извиняющее сообщение потенциальной покупательнице о том, что передумала продавать работу. – Теперь домой.

Полученных за картины денег мне хватает на то, чтобы купить билет в Лондон на завтрашний день. И я даже чуть опаздываю на ужин, пока вписываю свои паспортные данные на сайте авиакомпании.

За столом я стараюсь не смотреть на Лелю, зато она так и сверлит меня глазами. Явно ждет, когда я начну разговор.

Иначе…

– Мам, я тебе уже говорила сегодня, – откашлявшись, начинаю я. – И папе сейчас тоже скажу. Я улетаю завтра в Лондон. Прости, Леля, на твоей свадьбе меня не будет.

– Я же сказала, что ты не полетишь! – повышает голос мама.

– Поздно, мам, мне из колледжа уже прислали билет, – я извиняюще пожимаю плечами.

– Купили тебе билет? – хмурится папа. – Странно.

– На тебя шили платье подружки невесты, плюс там уже вся церемония выстроена на четверых девочек, а теперь все менять? – не успокаивается мама. – Звать лишнюю подругу? Ну вот что это такое, Нюта?!

– Мам, ну что ты, – сладко улыбается Леля, а в глазах у нее выражение злобного триумфа. – Пусть летит. Ничего страшного. Ты же знаешь, как для Нюты это важно. А я Олю Маслову позову тогда, она тоже хотела.

– Пусть летит, раз билет прислали, что теперь, – вздыхает папа. Мне кажется, он даже немного завидует мне: была бы возможность, он бы тоже избежал всей этой свадебной шумихи. – Надо будет общежитие раньше оплатить, да?

– Оно закрыто летом, – смущенно бормочу я.

– Понятно, тогда отель. Хорошо, завтра все сделаю. А я уже говорил вам, что у меня умерла самка дискоса? Прихожу со встречи с Телегиным, а она брюшком кверху. Мне говорили, что дискосы очень чувствительны к качеству воды, но я не думал, что настолько! И вот что теперь…

– Саш, ну не за едой же про дохлых рыб! – морщится мама. А потом с укором добавляет, глядя на меня: – У тебя очень великодушная сестра, Нюта! Я бы не простила, если бы моя сестра предпочла учебу вместо того, чтобы разделить со мной главный день в моей жизни.

– У тебя нет сестры, мам, – отвечаю я тихо.

– Нет. Но если бы была…

– Простите, – я встаю из-за стола. – Мне нужно собирать вещи.

– Успеешь собрать, – отмахивается мама. – Посиди лучше с нами, пообщайся. А то ведь уедешь скоро и все.

– Хорошо, – покорно киваю я и возвращаюсь на свое место.

Чемодан я собираю ночью. Два чемодана. В одном вещи, в другом рисовальные принадлежности. В него же я, поколебавшись, кладу завернутый в плотную бумагу портрет Яра. Если я не смогла его продать, оставлять здесь его тем более не стоит. А выкинуть рука не поднимется.

Пусть это будет единственное, что я возьму из старой жизни в новую.

Просто рисунок, просто воспоминание, которое по прошествии времени потеряет надо мной власть. И я буду счастлива. Обязательно буду.

Глава 22. Небесно-голубой

Яр

Всю неделю с того момента, как я захлопнул за собой дверь студии, оставляя там Нюту, я существую на каком-то автопилоте. Я ничего не чувствую: ни злости, ни обиды, ни вкуса еды, ни желания что-либо делать. В остальном моя жизнь почти не изменилось. Только Нютино имя исчезло из списка гостей, а моя невеста перестала со мной разговаривать. И, пожалуй, это единственный плюс во всей этой ситуации.

Хотелось бы надеяться на то, что и после свадьбы я буду избавлен от разговоров с ней, но, кажется, я слишком многого хочу.

Я много раз прокручивал в голове наш разговор. Что я мог бы ещё сделать? Что я мог бы ещё сказать, чтобы она не уезжала? Раз за разом перебираю варианты и не нахожу ответа.

Я предложил все, что мог. Уехав с Нютой, я сломал бы жизнь нам обоим, лишив ее поддержки семьи и не дав ей ничего взамен. Но и оставить ее здесь было не самым лучшим вариантом, даже в качестве моей жены. Ведь я сразу знал: она не будет счастлива в этой роли. Вся эта светская жизнь не для нее, она слишком искренняя и чистая для этого. Но разве могла бы она быть счастлива в роли моей любовницы?

Я не знаю.

Возможно, я просто сразу должен был отпустить её и пожелать счастья. Должен был искренне