Штильман повернулся к Але:

– А тебя мне жаль, очень! Даже представить не могу, каково жить, зная, что твой сын убийца. Как ты с этим справилась?

Алевтина прикрыла глаза рукой.

– Молча. Я очень любила и до сих пор люблю Сережу. Афанасия тоже обожала. На многое закрывала глаза, заново построила счастливую жизнь. Забыла прошлое. Все шло хорошо, пока кто-то не отравил Фасю и не попытался убить Тоню.

– Это точно не я, – воскликнул Лазарь, – клянусь памятью покойных родителей. Не я. Ну включите логику. Что я получу в случае смерти Афанасия? Мы с ним вообще никак не связаны! Никак. Мстить Сергею спустя столько лет? Смешно, господа! Я объяснил уже: благодарен ему. Из-за этого бабника я ушел из НИИ, стал заниматься вирусом беременности. Мне теперь интересно жить. Чай с Кирпичниковым пить не желаю. Но никакого зла на него не держу. Если он в беду попадет, помогу.

– А я тут при чем? – воскликнул Семипалатин. – Да, была когда-то дружба, потом, вследствие многочисленных гадостей со стороны Сергея и моей излишне резкой реакции на них, произошел полный разрыв отношений. Сейчас вместо них – пепелище! Понимаете? Не дымящий кратер вулкана. Не угли! Не жар, который может в любой момент наружу вырваться. Не один год с той поры просвистел. Мы были молодые, нетерпеливые, страсти кипели, хотели, ну, как в Интернационале: «Мы наш, мы новый мир построим…» Старую науку псу под хвост, придумаем свою. Смешно вспоминать. И в личных отношениях дров наломали. Не одну поленницу сложить можно. Давно не важно, кто из нас первый за топор войны взялся и пошел им махать. Кто, что, кому, когда сделал, какие заявления писал, женщин уводил, ездил – не ездил в Будапешт, такая мелочь! Противно прямо вспоминать.

– Смерть Вари трудно считать мелочью, – возразила я.

– Да, – опомнился Семипалатин, – но я ее почти не знал, видел мельком в институте. С Афанасием никаких отношений не имел, помнил его ребенком. Мы соседствуем участками. Ранее между ними стояли низкие столбики, потом, когда все переругались, возникли глухие заборы. Какой смысл мне лишать жизни Афанасия? Где мотив? Что я получу в результате его убийства? А? Да ничего. И, уж простите, господа, я лучший специалист по ядам. Поверьте, если захочу кого-то отправить к праотцам, то ни один ваш эксперт ни за что не поймет, что применили отравляющее вещество, подумает: инфаркт, инсульт, возможно, аневризма аорты. Афанасий о ней не знал, не ходил к врачу, никаких исследований не делал. Актер Андрей Миронов от нее умер. Раз – и нет человека! Надеюсь, вы не сомневаетесь в моем профессионализме? Подвожу черту. Мотива нет у Семипалатина. Зато есть умение представить отравление простой болезнью. Я не тот, кто вам нужен!

– А где тело Варвары? – спросила я и посмотрела на Кирпичникова.

– Что будем делать? – спросил Костин. – Семипалатин и Штильман правы, у них нет мотива. Мы накопали кучу грязи. Узнали, что Афанасий убил Варвару и его сослали в лесную школу «Розовая Луна». Преступление удалось скрыть. И все! Может, мы роем не в том направлении?

– А в каком надо? – мрачно спросил Фил. – Лампа, почему ты молчишь?

– Мне что-то не нравится, – пробормотала я.

– Правда? – засмеялся Костин. – Мне все не по вкусу.

Я встала и начала ходить по кабинету.

– Надо послушать запись нашей беседы. Хорошо помню, что кто-то произнес фразу, которая меня насторожила, показалась неправильной… Что-то царапнуло. Но не могу понять, что!

– Мне тоже многое показалось странным, – подхватил Макс, – зачем Афанасия отправили в лесную школу?

– Понятно почему, – перебил Вульфа Филипп. – Боялись, что парень может кому-нибудь в классе правду разболтать.

– Парень был настолько глуп, что стал бы рассказывать о том, как убил человека? – поморщился Макс.

– Не исключено, – кивнул Костин, – подросток был малопопулярен в классе, поэтому, чтобы завоевать авторитет у товарищей или в момент, когда его кто-то упрекнет в трусости, мог выпалить: «Сам ты трус, а я человека зарезал». Поэтому его держали в заведении, как в тюрьме.

– Ладно, в твоих словах есть резон. Но убийцу потом вдруг вернули домой. Почему? – спросил Макс.

– Афанасий вырос, лесная школа предназначена для тех, кто еще не получил аттестат, – нашел ответ Володя, – странно держать там усатого-бородатого дядю.

– Но его можно было сделать уборщиком, дворником, – пожал плечами Вульф. – В конце концов, отправить в другой город. Если боялись длинного языка парня, почему не услали его куда подальше?

– Мать тосковала по сыну, – начал строить предположения Фил, – да и Афанасий вырос, поумнел, ему нужно было получить образование.

Макс не согласился с компьютерщиком.

– Человек, который один раз убил себе подобного, переступил черту, мог снова совершить преступление. Опасно такого рядом селить, лучше отправить лесом. В ситуации с Афанасием есть неувязки. Вот вопросов к Семипалатину и Штильману у меня нет. Они не самый лучший образец человеческой породы. Но где у них мотив? Несколько десятилетий помнить о том, что Кирпичников увел у тебя любовницу, а потом в качестве мести убить Афанасия? Случается, что человек десятилетиями вынашивает план уничтожения того, кто у него в детском саду булочку отнял. Но это уже большая психиатрия.

– И Штильман знал, что Афанасий сын Леонида, отца Сергея, – напомнила я, – Лазарю, чтобы сделать больно Сергею, следовало бы отравить Антонину или Петю.

– Петр Сергеевич жив, здоров и невредим, – протянул Фил, – а вот дочь Кирпичниковых в реанимации. У нее, по мнению врачей, отравление. Чем? Сказать не могут. Не знают. Но симптомы иные, чем у Афанасия. Старший брат-то сначала нес чушь с самым серьезным видом.

– Чушь-то была весьма убедительна, – признал Макс, – я ему поверил.

– Не ты один, – вздохнул Костин.

– Все купились, – подтвердил Филипп, – похоже, у Афанасия недуг развивался не один день. У него здорово изменился характер.

– В день смерти он снимал рекламный ролик своего фитнес-клуба, – вспомнила я, – на меня он тогда произвел неприятное впечатление. Он грубил съемочной бригаде, прицепился к парню-стажеру, капризничал. И Алевтина Михайловна тоже была удивлена выходками старшенького. Правда, мать попыталась оправдать поведение сыночка то ли его усталостью, то ли сменой погоды, я уже сейчас не помню точно. Но теперь ясно, что Афанасий тогда уже был болен. С Антониной другая картина, она вела себя обычно, спокойно поела, потом резко захотела спать, легла на диван, и конец. Либо один и тот же яд подействовал на Афанасия и Тоню по-разному. Либо у нас два отравляющих вещества. Зачем убийце применять несколько ядов? У нас не один киллер? Афанасия убил некий N, Антонину какой-то R, но они оба применили яды. Сговорились? Или это случайное совпадение?

– Для случайного совпадения чересчур, – отмел мою версию Макс.

– А два убийцы с разным ядом тебя не смутили? – спросил Вовка.