Когда мы с Бобой пробирались к свободному столику, я сначала уронила на кого-то сумку, следом уронила на него же тарелку с пирожками и только потом поняла, кому принадлежит голос, сказавший «э-э, привет…» из-под моей сумки и тарелки с пирожками.

Я еще могла бы научно объяснить нашу встречу с этим дорогим мне когда-то человеком в Коробицыне — там все встречаются. Если хочешь кого-нибудь встретить, можно смело принарядиться и отправляться туда, захватив для вида лыжи и палки. А как наука может объяснить нашу встречу здесь, в моей личной кофейне «Кофесол»?.. В городе миллион кафе. Почему, почему, почему? Если бы я была маленькой наивной дурочкой, я могла бы вообразить, что Андрей кружит рядом с моим домом большой, сильной птицей в надежде меня увидеть…

К сожалению, я взрослый человек, знакомый с теорией вероятности, а теория вероятности не видит ничего странного в том, что фишка выпала именно на «Кофесол» на углу Рубинштейна, а, к примеру, не на «Кофе Хауз» на Владимирском.

Никто из нас — ни я, ни Андрей не рухнули наземь замертво, никого из нас не поразил удар или хотя бы немота, — а все потому, что мы уже привыкли случайно встречаться где ни попадя.

— Э-э… привет, — сказал Андрей, стряхивая с себя мои пирожки. Слава богу, опереточные случайности перестали меня преследовать, и он был один, без Екатерины Андреевны.

— Ой, привет, привет. А это Боба, — гордо сказала я, хихикнула и слегка икнула — остаточная реакция, не успела прийти в себя от смеха.

— Слышали новость? Эмиль Золя угорел, — сказал Боба. Он знал наизусть все старые фильмы еще лучше меня. Раньше он немного стеснялся больших, сильных мужчин и разговаривал с ними специальным независимым голосом на серьезные мужские темы, но теперь он уже давно был американцем в длинном пальто и шелковом шарфе и к тому же просто разыгрался.

Андрей посмотрел на него непонимающе, коротко улыбнулся, и мы… а свободных столов не было, и…

Мы сели за столик к Андрею. Я вертелась, довольно улыбалась — в общем, была очень счастлива, что Андрей познакомился с Бобой, и радовалась, что они сейчас так понравятся друг другу.

Андрей молчал, тоскливо смотрел в свою чашку и так явно мечтал убежать, чтобы не вести светский разговор, что даже отошел на минутку позвонить.

Боба немедленно нашептал мне на ухо:

— Красавец, такое мужественное лицо…

— Красота что! Он очень умный, — тихо сказала я.

— Да? — обидчиво вскинулся Боба. — А я, значит, не умный? А тогда почему он все время молчит? Хотелось бы оценить его интеллект с натуры, а не с твоих слов…

Андрей вернулся за столик, и мы замолчали. Мне так хотелось, чтобы они поскорей поняли, какие они оба умные, что я даже немного подпрыгивала в нетерпении, — как мамаша, которая поставила своего ребенка на стул и ждет стихотворения.

— Боба, скажи Андрею, что ты думаешь про нефтяные компании, — оживленно сказала я. — А-а, ты ничего особенного про них не думаешь…

— Андрей, скажи Бобе, что ты думаешь про спад на американском фондовом рынке? — проговорила я упавшим голосом, как мамаша, которая все еще надеется на стихотворение. — А-а… ты вообще об этом не думаешь…

Андрей с непроницаемо-мрачным лицом рассматривал свой кофе.

— Боба! Ну, а про инвестиционный климат, про оранжевую революцию, про аферу с израильским банком, — что ты про все это думаешь? Боба, я тебя спрашиваю!

Боба надулся и посмотрел на меня так, как будто я все-таки сломала его пожарную машинку.

— Ой, мальчики! Объясните мне, как связан инвестиционный климат и спад на американском фондовом рынке? — сказала я детским голосом. И они немедленно принялись обсуждать то, что я им подсунула. А я сидела между ними молча и радовалась, что они наконец поняли, какие оба умные, и подружились навсегда. Нет ничего лучше, чем сидеть между старым плюшевым другом и тем, кто тебе почему-то еще дорог, — чувствуешь себя такой важной для них обоих драгоценностью, вроде ландыша.

Андрей допил свой кофе, ушел.

— Ну ладно, согласен… В нем есть что-то подлинное, — сказал Боба, сбиваясь на прежнюю стилистику хилого интеллигента в очках и шляпе перед лицом народа. — Наверняка в его руках все горит…

— Это в твоих руках все горит, а у него в руках все работает, — вяло ответила я. Только что во мне что-то пело и плясало, а теперь погасло, как будто все, абсолютно все, было ни к чему. Просто я вдруг со всей очевидностью поняла: в Коробицыне я была еще дорога Андрею — никто не будет так просто поднимать меня со склона за воротник, а сейчас — все. Если бы он, увидев меня в кафе, сорвался с места испуганной птицей, если бы он не сидел со мной за одним столом, если бы он так вдумчиво не обсуждал с Бобой состояние американской экономики, я могла бы еще питать тайные надежды. А так сразу понятно — он ко мне окончательно равнодушен.

…А ведь все могло бы быть совсем иначе… Имею в виду, мы втроем могли бы остаться друзьями навсегда.

Кстати, у Бобы тоже все могло бы быть совсем иначе. За соседним столиком сидела девушка в длинном пальто и шелковом шарфе и говорила по-английски с американским акцентом.

— Подойди к ней познакомься. Скажи — я из Нью-Йорка, а вы? — шипела я. — Откуда ты можешь знать, что она феминистка? Ах, ты чувствуешь?.. Ты так никогда не женишься…

Если бы не Бобино ослиное упрямство, которым он славен с раннего детства, он, возможно, нашел бы в «Кофесоле» свою судьбу. А что, и он, и девушка оба из Америки, у обоих длинные пальто и шелковые шарфы…

6 января, среда

Зачем противиться судьбе? Сегодня с утра я уже точно решила выйти замуж за Бобу, потому что ночью мне приснилась наша свадьба.

Я была в своих новых розовых вещах из «Манго», а на Бобе почему-то был серый школьный костюмчик. Свадьба была веселая, но когда гости ушли домой, мой жених в своем сером костюмчике почему-то тоже ушел с родственниками, и я во сне очень беспокоилась: с кем же я останусь в первую брачную ночь, если мой жених ушел вместе с гостями?

Этот сон не представлял для меня как для психолога никаких трудностей. Все элементарно: сексуальные отношения с Бобой невозможны, потому что он мне как родственник.

Но если поразмыслить, что здесь такого невозможного для брака? Думаю, это не проблема.

Вот мои размышления:

1. Не так давно, в XIX веке, порядочная невеста вообще до свадьбы не знала, что такое секс, и нянюшка ей только туманно намекала, что она должна быть покорной своему мужу. И ничего.

2. В литературе описаны случаи резкого неприятия интимных отношений (Анна Каренина, Ирен в «Саге о Форсайтах»). Это неправильно. Почему женщина должна хотеть одного, совершенно определенного мужчину? Это каприз, можно с собой бороться.

3. В длительном браке люди становятся родственниками. А Боба мне уже родственник. Это прямая экономия долгих лет брачной жизни, когда люди в муках привыкают друг к другу.