чувства из-за того, что стала пешкой в игре этих мужчин. Но сейчас так близка к оргазму, что мне наплевать на все, кроме прикосновений языка Патрокла к моему клитору. Так близко… Так чертовски близко… Сжимаю свою грудь ладонями, прищипывая соски, а он подводит меня все ближе и ближе к оргазму. И прежде было невероятно хорошо, а теперь, когда Ахиллес за нами наблюдает… Это не описать словами.

Никогда не делала ничего подобного. Ох, я люблю экспериментировать в сексе, но за прошедшие годы доверяла считаному количеству людей. То, что я дочь Зевса, означает, что любого, кого застукают в моей постели, ждут чудовищные последствия. В Олимпе любят притворяться прогрессивными, но это не касается культа непорочности, который распространен в высших кругах. Поэтому я никому не доверяла настолько, чтобы позволить наблюдать со стороны. Им бы не составило труда снять все на камеру, когда отвлекусь, а потом…

Патрокл поворачивает голову и покусывает мое бедро.

– Перестань так напряженно думать.

– Значит, ты плохо справляешься со своей задачей, – ворчит Ахиллес и вытягивает ноги. – Два пальца.

Едва улавливаю его слова, когда Патрокл отпускает мое бедро и вводит в меня два пальца. Он несколько раз меняет угол, ищет… ищет. А потом улыбается.

– Вот она. – И водит пальцами по точке G. Черт возьми, а это было быстро.

Мое тело млеет, и ощущения лишь усиливаются оттого, что он выполняет указания Ахиллеса. Я смотрю на него, но его взгляд прикован к Патроклу, а глаза прищурены.

– Теперь клитор. Заставь ее кончить громко и грязно.

Патрокл снова подчиняется, возвращаясь к моему клитору. От прикосновения его пальцев к точке G и языка к клитору…

– Черт! – Я кончаю, выгибая спину и упираясь ногами в матрас. Патрокл не двигается, не останавливается, а продолжает ласкать меня, продлевая оргазм…

– Не останавливайся, – рявкает Ахиллес.

Я вскрикиваю. Почти кричу. Напряжение нарастает, а потом что-то во мне поддается, и я кончаю прямо на руку Патрокла. Только после этого он замедляет прикосновения и успокаивает меня. Я могу лишь смотреть на него и вздрагивать. Оставив последний долгий поцелуй на моей киске, он поднимает голову.

Тихий смех Ахиллеса привлекает наше внимание. Его поза расслаблена, но огромный член, выпирающий под тканью штанов, подсказывает, что он создал обманчивое впечатление. Я смотрю на него, а он грубо сжимает член и улыбается.

– Хорошее начало.

Глава 16

Ахиллес

Не могу определить, что во мне преобладает: злость или возбуждение. Услышав стон Елены, сразу понял, что увижу, зайдя в комнату. Как они с Патроклом дурачатся или вовсю трахаются. Но я все равно зашел к ним. Есть в этом какой-то эгоизм. Будь я хорошим человеком, позволил бы Патроклу провести время с Еленой, не мешая.

Но я не хороший человек. А эгоистичный ублюдок.

Наблюдать, как он ласкает ее ртом… Как действует по моей указке…

Мы никогда еще не делали ничего подобного. Я люблю командовать в постели, и мы в прошлом делили партнеров, но не так. Не бывало, чтобы я полностью брал инициативу на себя, а он беспрекословно слушался. И точно не с женщиной, к которой нас обоих по-своему влечет. Елена не похожа ни на кого, с кем мы спали в прошлом, и эта ситуация во многих отношениях для нас нова.

Но я не готов, чтобы все закончилось.

Патрокл приподнимается, чтобы посмотреть на меня.

Вся нижняя часть его лица мокрая от следов возбуждения Елены, и черт подери, от этого вида волна похоти устремляется к моему члену. Я хочу поцеловать его, почувствовать вкус их обоих на его языке. Но не сейчас. Если пересеку эту черту, то трахну ее.

– Что? – Он трясет головой, будто пробуждаясь ото сна.

Я с усилием прогоняю напряжение из своего тела.

– Ты же знаешь, один оргазм тебя не удовлетворил. Ты так возбужден, что вот-вот кончишь в штаны. – Подаюсь вперед и упираюсь локтями в колени. – Трахни ее, Патрокл. Думаешь, ее киска хороша на вкус? Приятно сжимает твои пальцы? На члене ее чувствовать еще приятнее.

Елена слегка ерзает и, повернув голову, смотрит на меня. На ее лице застыло потрясение, но это не мешает ей говорить.

– Вообще-то я здесь.

– Да, здесь. – И какую картину она собой являет… Волосы спутались после сна, кожа золотится в утреннем свете, на щеках румянец оттого, что она кончила Патроклу на лицо. Ее грудь выглядит еще совершеннее, чем запомнил, и с этого небольшого расстояния я смог оценить силу ее тела. Каждый мускул напрягся, когда она кончила. Хочу увидеть это снова. Думаю, они оба тоже этого хотят.

Можно насчитать с десяток причин прекратить сейчас, но не удостаиваю ни одну из них вниманием.

– Только не делай вид, будто не жаждешь член Патрокла с той первой ночи. Думаешь, он хорошо отлизывает? Так дай ему хорошенько трахнуть тебя с тем же усердием.

Она думает.

– Ну ты и сволочь.

– Меня еще не так называли.

– Да, наверняка. – Елена покусывает нижнюю губу. – Патрокл?

В его имени, произнесенном ею, много скрытого смысла, и я впервые могу его разгадать. Она желает этого. Не хочет желать, и очевидно, что потом пожалеет, но все равно желает слишком сильно, чтобы этому воспрепятствовать.

Ничего не могу сказать о сожалении. Я редко с ним сталкиваюсь. Если что-то сделано, то сделано, и нет смысла просить у звезд возможности вернуться в прошлое и сделать что-то иначе. Надо смириться с последствиями и жить дальше, может, усвоив пару уроков. Возможно, все это ошибка, а может, нет, но если мы все хотим этого, почему бы это не сделать?

К удивлению, Патрокл не погружен в свои мысли. Он смотрит на ее тело, будто хочет попробовать на вкус каждый сантиметр, будто наконец нашел кого-то, кроме меня, кто способен выключить его впечатляющий ум и оставить только инстинкты. Но все же Патрокл есть Патрокл, он встряхивает головой и пытается сосредоточиться. Рассуждать здраво.

– Я хочу тебя, Елена. Не хочу останавливаться. Если ты не возражаешь…

– Да.

У меня вырывается смешок оттого, как быстро она отвечает, а Патрокл тихо посмеивается.

– Уверена?

– Да. Это… – Она делает резкий вдох, от которого у нее подпрыгивает грудь. – Все это очень запутанно, но можно с уверенностью сказать, что никто из вас не станет использовать это против меня?

О чем она говорит, черт возьми? Что использовать против нее? Я хмурюсь.

– Единственное, что мы используем против тебя, – это член Патрокла.

А вот он все