устраивается между моих ног. Затем целует мое бедро. – Ахиллес скоро начнет беспокоиться и придет нас проверить.

Вновь ощущаю это почти болезненное чувство. Я не должна желать, чтобы нас застукали, пока Патрокл ласкает меня ртом, но волна безрассудства становится все сильнее. Что Ахиллес станет делать? Честно говоря, не могу строить предположения. Устроит ссору или присоединится? Сначала устроит ссору, а потом присоединится? Все эти варианты распаляют меня. Не стану притворяться, что не думала, чтобы разделить постель с ними обоими. Думала.

Все же… я не настолько не в себе, чтобы пойти на такое, сперва все не прояснив. Если мне потом предстоит мучиться от чувства вины, я должна знать, какая часть этой вины в самом деле лежит на мне. Мне ее и так хватает, ни к чему брать на себя чужую.

– Ты используешь меня, чтобы что-то доказать?

Патрокл такой серьезный. Даже сейчас, когда его темный взгляд становится обжигающим, а дыхание касается моих самых интимных мест, он обдумывает мои слова. Мне это нравится. Очень. Он не спешит выпалить ответ, чтобы потом отделываться враньем.

Он думает и отвечает честно. Как непривычно.

Наконец он кивает.

– Немного. Тебя это беспокоит?

Да. Нет. Не знаю. Не могу ясно мыслить. Делаю глубокий вдох, решая ответить честностью на честность.

– Возможно, позже будет беспокоить, но сейчас ты мне нужен слишком сильно. Поцелуй меня, Патрокл. Если тебе нужно доказать свою правоту, сделай это, заставив меня кончить.

От его ленивой улыбки мое тело вспыхивает. Боги, он так красив. Не отличается такими безупречными чертами, какими одарен Ахиллес, но в первую же нашу встречу я заметила, что Патрокл стал красивым мужчиной. И с тех пор, каждый раз, когда мы видимся, кажется, что его привлекательность только растет. Мое сердце странно екает, но не обращаю на это внимания, как и на неизбежные последствия происходящего.

– Ты мне сейчас тоже очень нужна.

Больше не остается слов. Он наклоняется и проводит языком между моих ног. Медленно. Методично. С твердым намерением исследовать каждый сантиметр моего тела. Он разводит мои бедра еще шире и погружает язык внутрь. Сперва дразнящим движением, а потом вводит его полностью, заставляя меня громко стонать. Пытаюсь выгнуть спину, но он прижимает предплечье к моему животу, чтобы раздвинуть мои ноги шире. Я обездвижена и наслаждаюсь каждым мгновением.

Но я не из тех, кто станет лежать и принимать все, что он хочет мне дать.

Впиваюсь пальцами в его короткие волосы и тяну, побуждая переместиться на клитор. Он, не медля, следует моим невысказанным указаниям и уделяет ему такое же внимание, какое уделил каждому участку моей кожи. Он пробует разные движения, смотря мне в лицо, пока не находит то, от которого я выгибаю спину, хнычу и извиваюсь под ним.

– Да, вот так, – шепчу я.

Удовольствие нарастает. Патрокл не отступает. Не увеличивает и не замедляет темп, не ослабляет силу прикосновения. Распаляет меня все больше и больше и… Дверь в спальню открывается.

Ахиллес входит в комнату и закрывает за собой дверь. Мы оба замираем. Я так близка, чтобы кончить, что готова расплакаться. Стоило знать, что долго это не продлится, и нас прервут до того, как страсти накалятся до предела и даруют мне облегчение. Стоило знать, что этот глупый, импульсивный поступок наверняка закончится прерванным оргазмом.

Мне много о чем стоило знать.

Напрягаюсь и жду, что Патрокл отстранится, начнет сыпать оправданиями, убежит или устроит ссору. Он не двигается. Наоборот, сжимает меня крепче, будто требуя, чтобы я перестала отстраняться от него. Я замираю. Патрокл бросает на меня взгляд, проверяя мою реакцию. Не знаю, что отразилось на моем лице, но, видимо, его это устраивает. Он оборачивается и смотрит на Ахиллеса.

– Ты нам мешаешь.

Ленивая улыбка Ахиллеса не касается его темных глаз.

– Да, знаю. – Он подходит к креслу, стоящему возле окна, и удобно устраивается в нем. Потом небрежно машет рукой в нашу сторону. – Не останавливайтесь из-за меня.

О боги.

Я опускаю взгляд и встречаюсь глазами с Патроклом. Ожидаю увидеть на его лице стыд или чувство вины. Может, сожаление. Но точно не жду, что его желание разгорится сильнее. Похоже, он не рад этому, но небрежный приказ Ахиллеса что-то в нем зажигает.

Но все же Патрокл есть Патрокл, поэтому он колеблется.

– Ты не против?

Не знаю. Чувствую, словно я в свободном падении. Одно дело знать, что по уши погрязла в запутанных отношениях. Но совсем другое… Не понимаю, что здесь происходит. Но прерванный оргазм заявляет о себе так же сильно, как и потребность сбежать от себя. Разве не надеялась, что это случится? Надеялась. Но не ожидала, что все произойдет именно так, хотя такой вариант развития событий не был за гранью возможного, когда я убедила Патрокла прикоснуться ко мне и заставить меня кончить.

Смотрю на Ахиллеса и – ух ты! – пускай его улыбка не касается глаз, но он смотрит на нас, будто на пиршество, которое подано ради его удовольствия, и он не знает, с чего хотел бы начать. Я содрогаюсь. Того, что сделано, уже не вернуть. Быть может, это отговорка, но мне все равно. Не хочу останавливаться. Хочу броситься вперед и посмотреть, что будет дальше.

– Не против.

– Если передумаешь…

– Да твою мать, она же сказала, что не против. Даже я вижу, что она вот-вот кончит. Продолжай.

Патрокл поворачивает голову и сердито смотрит на Ахиллеса.

– Зрителей должно быть видно, а не слышно.

– Не придумывай.

– Джентльмены. – Жду, когда они оба посмотрят на меня. Не могу унять дрожь. Я готова кричать от желания, а они препираются, как старая супружеская пара. – Если собираетесь спорить, идите в гостиную, и я сама доведу начатое до конца.

Ахиллес издает смешок, а Патрокл отвечает одной из своих кротких улыбок, которые начинают мне так нравиться. Он не дает мне возможности решить, блефую я или нет. Просто наклоняется и продолжает ласкать мой клитор языком в том же темпе, в котором почти довел меня до оргазма, пока нас не прервали.

– О черт.

– Сними майку, принцесса. Если вознамерилась устроить шоу, делай это как следует.

Я не думаю. Подчиняюсь, снимая верх пижамы, пока Патрокл ласкает меня, будто мы были любовниками уже много лет, а не меньше часа. Мне удается высвободиться из злосчастной майки, и я бросаю ее в Ахиллеса. Он ловит и задумчиво пропускает шелковую ткань между пальцами, но не отводит от нас взгляда.

А взгляд Патрокла грозит меня воспламенить. Уверена, что потом меня будут терзать противоречивые