— Одну минутку, дочка. Я быстро. Начальник станции позволил мне оставить здесь Персефону. Конечно, это не шикарный автомобиль, но, думаю, ты будешь довольна поездкой домой на старой телеге.

— Конечно, папа.

Какое-то время они ехали молча, Фрэнки Доббс обнимал дочь за плечи.

— Даже не знаю, что сказать тебе, дочка. Ты наверняка не хочешь говорить об этом со мной, так ведь?

— Нет. Не сейчас, папа. Я приехала ненадолго. Скоро возвращаться обратно.

— И сколько я буду тебя видеть?

Фрэнки искоса посмотрел на Мейси.

— Знаешь, я хочу встретиться с другом, пока нахожусь в отпуске. Но весь завтрашний день наш.

— И только? Черт возьми, этот капитан Линч, должно быть, интересный человек.

Мейси повернулась к отцу.

— Откуда ты знаешь?

— Будет, будет. Не гони коней, юная леди. Ты все равно моя девочка, это факт.

Фрэнки улыбнулся ей.

— Дома тебя ждет письмо. Адресованное мисс Доббс из поместья Челстон. На обороте конверта напечатано его имя. Очень шикарно. Он знает, что твой старый папа — грум, так ведь?

— Да. Он знает, папа. Знает, кто ты и кто я.

— Хорошо. Тогда все в порядке. Ожидаю знакомства с этим человеком.

— Ну, не знаю…

Фрэнки снова обнял Мейси за плечи, и под защитой объятия и любви отца она заснула так крепко, как не спала со дня отправки во Францию.

— Ну и ну! Только посмотри на себя. Одни кожа да кости, Мейси, одни кожа да кости!

Миссис Кроуфорд притянула девушку к себе, потом отодвинула, чтобы осмотреть с головы до ног.

— Хороший обед, вот что тебе нужно, моя девочка. Слава Богу, теперь мы все здесь, с тех пор как ее светлость сказала, что в Лондоне слишком опасно из-за налетов «цеппелинов».

Едва Мейси слезла с отцовской телеги, как начались «с возвращением домой!». Одно приветствие следовало за другим. Ее сразу же пригласили в гостиную для встречи с леди Роуэн. Краткий отпуск уже превращался в сумятицу, но следующий день Мейси провела только с отцом.

Фрэнки Доббс и Мейси вместе чистили лошадей, гуляли по ферме, строили предположения об урожае яблок, который наверняка станет результатом обилия прекрасных белых цветов. А сидя одна в челстонском саду, Мейси думала о войне, о том, какую радость могут доставить душе эти цветы, когда стоит лишь встать на утесе над Ла-Маншем, и услышишь грохот орудий на полях сражений во Франции.

На второй день отпуска Мейси должна была встретиться в Лондоне с Саймоном, о встрече они условились в письмах, курсирующих между их медицинскими пунктами во Франции. Она познакомится с его родителями в семейном лондонском доме. Они оба знали, что Саймон не должен предлагать ей остаться в его доме. Такое предложение последует только после более формальной встречи за обедом, приглашение на который пришло от миссис Линч и вместе с письмом Саймона ждало Мейси в Челстоне. Саймон писал, что не может дождаться встречи с ней.

Фрэнки Доббс проводил Мейси на станцию, и они в неловкости стояли на платформе, дожидаясь местного поезда.

— Смотри не переутомляйся. Миссис Кроуфорд права. У тебя одни кожа да кости. Ты совсем как твоя мать — высокий стакан в платье.

— Папа, я съем все у них в доме.

— И береги себя, Мейси. С этим парнем я не знаком, но раз тебя пригласили его родные, я уверен, что он хороший человек. И врач к тому же! Но береги себя.

— Папа, я вернусь вечерним поездом…

— Мейси. Я думаю вот о чем. — Фрэнки Доббс приложил ладонь к тому месту, где еще не улеглось горе по умершей жене. — Я говорю о твоем сердце, дочка. Береги свое сердце.

Когда поезд пришел на станцию Чаринг-Кросс, ярко светило солнце. Мейси взглянула на свое лицо в зеркале на перегородке между вагонами. Раньше она не особенно беспокоилась о внешности, но это был особый случай. Важный.

Ее снова замутило от страха и снова охватило радостное предвкушение встречи с Саймоном Линчем. Она открыла массивную деревянную дверь и сошла на платформу.

— Мейси!

— Саймон!

Молодой офицер обнял Мейси и, не стесняясь, поцеловал — к восторгу людей, спешащих к поездам или беспокойно ждущих своих любимых на платформе. В военное время железнодорожные станции забиты ранеными, теми, кто едет в эвакуацию или отправляется на фронт. Здесь ненадолго встречаются и снова расстаются — возможно, навсегда. Поводы для радости, подобные этому, редки и потому драгоценны.

— Я так по тебе скучал. Мне едва верится, что мы здесь.

Мейси смеялась, смеялась, пока по щекам не заструились слезы. Как ей будет тяжело прощаться.

Время, проведенное в доме Линчей, не могло быть лучше. Родители Саймона приняли Мейси любовно, словно члена семьи. Миссис Линч сама проводила ее в комнату для гостей, чтобы «восстановить силы после долгого путешествия».

Страхи Мейси, что, возможно, придется отвечать на вопросы о роде занятий отца, оказались необоснованными, ее спрашивали только о времени в Кембридже и о том, сможет ли она вернуться туда после войны. Родители Саймона понимали, что разговоры о «намерениях» в такое время почти бессмысленны, и радость от пребывания дома дорогого сына не стоит омрачать вопросами, которые могут вызвать разлад. Времени было слишком мало.

У Саймона и Мейси впереди был еще один день, потом она чуть свет уедет во Францию. После обеда Саймон проводил ее на станцию Чаринг-Кросс и заговорил о планах на завтра.

— Знаешь, мне удалось найти машину, здорово, правда? Завтра утром я приеду в Челстон, и мы сможем прекрасно провести день вдвоем — может быть, поехать в Даунс.

— Это будет замечательно.

— Мейси, в чем дело?

Мейси взглянула на часики, потом на множество мужчин и женщин в форме на станции.

— Саймон, подъезжай к коттеджу грума. Не к главному дому.

— А, понятно. Беспокоишься о моем приезде в Челстон, да?

Мейси посмотрела на свои руки, потом на Саймона.

— Немного.

— Мейси, для меня это не имеет значения. Мы оба знаем, что для беспокойства есть более важные вещи. К тому же это я должен беспокоиться из-за грозной миссис Кроуфорд, которой не терпится вынести суждение обо мне!

Мейси засмеялась.

— Да, Саймон, возможно, ты прав!

Саймон взял ее за руку и повел на платформу. О прибытии поезда уже объявили.

— Завтра будет наш последний день вместе, — сказал Саймон. — Мейси, я не могу понять времени. Оно словно утекает между пальцами.

Он свел ладони Мейси перед собой и коснулся по очереди кончика каждого пальца.

— По словам Мориса, мы понимаем кое-что об искусстве жить, лишь когда с уважением относимся ко времени.