Пирс взял ее медленно, его движения поначалу были очень осторожными. Потом стали более жесткими и настойчивыми. Было больно, но Шарлотта уже ожидала это. Ей хотелось наблюдать за ним, хотелось увидеть его лицо в момент достижения пика наслаждения. Но именно в этот момент Пирс вышел из нее и, перекатившись на бок, разрядился в складки скомканной сорочки.

Предохраняться – весьма осмотрительный поступок, сказала она себе, пусть даже после этого остается внутренняя пустота и разочарование. Даже в такой момент ему удалось сохранить контроль над собой.

Потом он гладил ее обнаженное, купающееся в лучах солнца тело, трогал и рассматривал везде, где ему хотелось.

– Ты ведешь себя как ребенок с новой игрушкой, – заметила Шарлотта.

– Я не ребенок, дорогая. Я мужчина. Мужчина, которому доверяют государственные секреты, планы сражений и международные договора. А теперь… Теперь до меня вдруг дошло, что ты самая большая ценность, которой я когда-либо владел. – Он смотрел на нее обжигающим взглядом. – Теперь ты моя.

Ей захотелось возмутиться таким повелительным тоном, но в этом тоже было что-то захватывающее. Против чего тут, собственно, выступать? Пирс завладел ее сердцем. И ее телом.

Она принадлежит ему.

Чем скорее Шарлотта с этим согласится, тем быстрее начнется настоящий поединок.

За то, чтобы он принадлежал ей.

Она увидела себя лежащей в лодке, которая мягко покачивалась на волнах. Затем море забеспокоилось, лодку стало бросать из стороны в сторону. Где же Пирс? Он мог бы все это остановить. Волны не посмели бы ослушаться его.

– Шарлотта. Шарлотта!

Она открыла глаза.

– Пирс?

Он держал ее за руку.

Пирс не стал ей защитой в шторм. Это, оказывается, он тряс ее.

– В чем дело? – После сна Шарлотта говорила бессвязно.

Холодная трава щекотала ступни. Охота. Ручей. Поляна. Близость между ними.

Она приподнялась на локте, убрав со щеки прилипшую прядь волос.

О господи! Она что, пустила слюну во сне? И Пирс это видел?

Протерев глаза, Шарлотта заметила, какое мрачное у него выражение лица.

Теперь она проснулась окончательно.

Положила руку ему на плечо.

– Что-нибудь не так?

Пирс покачал головой.

– Нет, все так.

– Тогда в чем дело?

– Ни в чем. – Он отвернулся и принялся натягивать бриджи.

– Уверен? – Обняв его за талию, Шарлотта положила подбородок ему на плечо. Капли холодного пота скопились у него на лбу, сердце колотилось в груди. Она отчетливо слышала эти гулкие удары. – Пирс, что случилось?

– Было очень трудно разбудить тебя, вот и все.

Шарлотта прижалась лбом к его спине.

– Прости. Я всегда сплю как убитая. У меня в семье все это знают. Слуги тоже. Мне не пришло в голову предупредить тебя.

Солнце уже клонилось к закату. На поляну спустились сумерки.

– О боже! – Шарлотта схватилась за нижнюю рубашку, накинула ее на голову и стала просовывать руки в рукава. – Теперь они начнут следить за нами. Нет сомнения, что все обратят внимание на наше совместное исчезновение. – Найдя один чулок, она надела его на ногу. Потом остановилась, поскольку вспомнила нечто более ужасное. – О нет! Эта дьявольская кобыла. Она, наверное, уже на полпути в Шотландию.

– Она помнит место, где ее кормят и поят. Так что сама вернется в конюшню.

– Надеюсь, ты прав. Иначе я даже не знаю, как им все объяснить…

– Шарлотта, – остановил ее Пирс, – если потребуются какие-то объяснения, я сам их предоставлю. – Он повернул ее лицом к себе и быстро поцеловал в щеку. – Я позабочусь обо всем. Отныне и навсегда. Ты меня поняла?

– Я… Думаю, да.

«Я позабочусь обо всем».

Это было обещание, которое она хотела услышать еще в детстве. Но Шарлотта уже больше не ребенок. В особенности теперь, после того, что произошло на этой поляне.

Все вопросы, которые еще пару часов назад только периодически приходили ей в голову, сейчас стали актуальны, как никогда, и уже принялись терзать ее совесть.

Как у них все сложится? Не только сейчас, но и потом, на протяжении жизни? Пирс поклялся заботиться о ней. А будет ли ей позволено заботиться о нем? Доверит ли он ей свои страхи и секреты? Получит ли она когда-нибудь доступ к его так яростно охраняемому сердцу?

Желание и наслаждение – это, конечно, здорово, но хватит ли их на целую жизнь?

Когда они покидали эту поляну, только единственная вещь была совершенно ясна Шарлотте. Начиная с текущего момента у нее нет пути назад. Наплевать на любовников из библиотеки! Перед ней теперь гораздо более серьезная загадка, требующая решения. И это Пирс.

– Я больше не могу ждать. Мы должны сделать это немедленно. – Делия придвинулась вплотную к подруге на диване в гостиной.

Шарлотта оторвалась от книги.

– Что сделать?

– Спросить их, – заговорила шепотом Делия. – Про Европу. Про большое путешествие. Про то, как мы сбежим от надоедливых родителей и лондонского общества… Ты вспомнила о чем-нибудь из перечисленного?

– О, конечно.

Шарлотта ощутила укол совести. Она совсем забыла про Делию и их планы, когда занималась любовью с Пирсом.

Она вообще ни о чем не думала. Только чувствовала.

Чувствовала себя великолепной и обожаемой, пылкой и влюбленной.

Но к этому списку явно нужно было добавить еще эгоизм и невнимательность. Ведь Делия продолжала рассчитывать на свою подругу.

– Конечно, вспомнила. Я все помню. Но мы не можем просить их об этом сейчас.

– Лучшего времени не будет. Папа доволен тем, как прошла охота, и выпил по меньшей мере два бокала портвейна. Мама полна гордости за сегодняшний ужин и готовится дать бал в честь отъезда лорда Гренвилла. Они оба в прекрасном настроении. У нас не будет более удачного момента.

– Но…

– «Но» что?

«Но твой отец по-прежнему считает меня бесстыжей охотницей за деньгами, твой брат думает, что я замышляю убийство, а твоя сестра угрожает разрушить мою жизнь».

– Это все твоя мать?

– Да, – тут же согласилась Шарлотта. – Проблема в ней.

На мать можно было ссылаться в любом удобном случае.

В настоящий момент миссис Хайвуд сидела, удобно устроившись на скамеечке, и листала женский журнал.

– Она никогда не согласится, – сказала Шарлотта. – Во всяком случае, не сейчас.