– В роли почетного зрителя, я надеюсь? – надменно осведомилась Жанна.

– Нет, в роли жертвенного животного. Его в этот торжественный день готовят по специальному рецепту, под соусом из четырнадцати трав.

– Ужас какой. – Жанна попятилась и споткнулась, налетев на вырезанное из черного дерева изображение бегемота. – Ненавижу все эти травы! – проговорила она, потирая ушибленную бегемотом ногу. – Меня еще в детстве перекормили ими мои многочисленные армянские родственники. В доме вечно пахло базиликом, мелиссой, кинзой и прочей ароматной зеленью.

– Ты хочешь сказать, что быть приготовленной по какому-нибудь другому рецепту ты не возражала бы? – спокойно поинтересовалась Ирина.

– Я хочу сказать, что мне пора бежать на работу! Меня дожидается важный клиент, а в отличие от вас, девочки, я не богема. Мне, чтобы существовать, нужно работать каждый день.

– Значит, ты тоже считаешь, что писать книги – это не работа? – звенящим от обиды голосом спросила Ирина. – Вот уж не думала, что услышу это от тебя! Подруга называется! Я, между прочим, тоже работаю каждый день и даже без выходных. Глаза уже испортила, сидя ночи напролет перед компьютером!

– Девочки, девочки, не ссорьтесь! – бросилась Катя между подругами, как миротворческий контингент ООН.

И ей, как любому миротворцу, досталось с обеих сторон. Жанна кричала, что уж она-то, Катя, действительно вечно бездельничает, Ирина – что ее позиция всепрощения приводит к тому, что все садятся ей на шею… Только после вмешательства Сергея Леонидовича подруги устыдились, и в квартире наступило временное перемирие.

Жанна отправилась в свою нотариальную контору, а Катя с Ириной и профессором продолжили наводить порядок, заодно пытаясь отыскать злополучный посох.

С первой задачей они более-менее справились. Через два часа в квартире был если не полный порядок, то его подобие. Но отыскать посох им так и не удалось. Все, хоть сколько-нибудь на него похожее, они немедленно тащили для опознания Сергею Леонидовичу, но профессор снова и снова отрицательно качал головой.

– Катька, не иначе ты его выкинула! – заявила Ирина, когда все африканские сувениры были осмотрены.

– Да ты что, – вскипела Катерина, – чтобы я выкинула хоть что-нибудь, принадлежащее Валеку? Никогда!

Катя снова вспомнила о своем похищенном муже, и на глазах у нее выступили слезы.

– Наверное, этот посох украли те, кто перерыл квартиру, – проговорила она упавшим голосом.

– Для этого они должны были знать, что это за посох, – напомнил ей Сергей Леонидович. – А этого не знает никто, кроме меня и вашего мужа.

– Может быть, они его пытали, и он под пыткой рассказал им? – в ужасе предположила Катерина, но тут же возразила сама себе:

– Нет, он ни за что не выдал бы им тайну. Валек такой мужественный, такой героический…

Вдруг она вскочила и заявила не терпящим возражений голосом:

– В жизни каждой женщины наступает момент, когда она должна взять судьбу в собственные руки и отстоять собственное счастье! Я не могу сидеть и ничего не делать! Я должна быть достойна своего героического мужа!

– И что же ты собираешься предпринять? – осторожно поинтересовалась Ирина.

– Я пойду в офис этой фирмы, как она называется? «Аргамак»!

– Но мы там уже были сегодня…

– Вы – это одно, а я – совершенно другое.

– Что ты хочешь этим сказать? – Ирина явно обиделась.

– Да нет, ничего такого. Просто я гораздо больше заинтересована в результате, меня он непосредственно касается. Кроме того, когда вы там были, вы ведь еще многого не знали: ни о том, что Валек похищен, ни о посохе. А вдруг я найду там что-то важное, что-то связанное с его похищением? Ведь фотографию мне передал человек из этой фирмы, значит, они имеют ко всему этому отношение.

– Кстати, о фотографии, – задумчиво проговорил Сергей Леонидович. – Мне кажется…

Однако обе они были так заняты своим разговором, что не обратили на него внимания.

– Катя, – взывала Ирина к здравому смыслу подруги, – посмотри на себя в зеркало! Ты со своими разноцветными волосами слишком заметна!..

– Если надо, я побреюсь наголо! Чтобы спасти Валека, я готова на все! Если нужно сделаться незаметной, я не только побреюсь – я готова раздеться догола, чтобы меня не узнали!

– Уж тогда тебя точно узнают!

– Это почему же, интересно?

– По фигуре!

Наконец Катя признала, что брить голову и раздеваться – действительно не самый удачный способ стать незаметной, и согласилась ограничиться темным тренировочным костюмом и трикотажной шапочкой Валентина Петровича, под которую убрала свои разноцветные волосы. Надо сказать, даже в этом маскировочном костюме она выглядела более чем заметно. С другой стороны, Ирина дала ей понять, что одну ее все равно не отпустит, а вдвоем им будет не так страшно проникать на территорию противника. Короче говоря, через полчаса подруги были готовы выступить в поход. Профессор Померанцев, о котором обе совершенно забыли, только качал головой, отчаявшись отговорить их от этого рискованного предприятия.

За дверью квартиры гражданки Юрченко, проживающей на улице Счетовода Косточкина, царила могильная тишина. Капитан Матросова решительно нажала кнопку звонка, но никто не отозвался. Дом был так себе, средней паршивости, весьма потрепанный и с обвалившейся штукатуркой. Насчет подъезда несведущий человек мог бы сказать, что он знавал лучшие дни, но Александра наметанным взглядом сразу же определила, что этого не было. Никогда не лежала на этих ступеньках малиновая ковровая дорожка, не стояли на подоконниках горшки с цветами и в будочке не сидела строгая консьержка. В этом лифте отродясь не было зеркала, и сам лифт всегда двигался с ужасающим ревматическим скрипом, постанывая изредка, как живой, так что особо чувствительным пассажирам хотелось соскочить на длинном перегоне и подтолкнуть лифт, как хороший хозяин помогает лошади, везущей в гору тяжелый воз.

Дом был не очень старый, лет тридцати. Для домов это не возраст, у японцев вон, говорят, и по семьсот лет дома стоят. Но при надлежащем уходе.

А в этот дом въехали в свое время развеселые очередники, радостно принялись таскать неподъемную мебель, немедленно сломали лифт и ободрали стены острыми углами шкафов. На следующий день они захламили балконы разной дрянью, которую бог знает зачем притащили с собой из старых коммуналок, закупорили насмерть мусоропровод, а их детишки расписали стены всевозможными граффити. Не слишком разнообразными, надо признать, главным образом на тему «Светка – дура, а Петров – козел». Далее все матом, причем с орфографическими ошибками.

Если бы в этом доме имелась нормальная дворничиха, которая следила бы за чистотой и хоть изредка появлялась в подъезде с ведром воды и шваброй, все еще можно было бы привести в божеский вид. Но та сильно пьющая особа, которая числилась здесь на ставке дворника, считала, что за ее скромную зарплату можно совсем ничего не делать.