Грипп? Бывает и грипп. Но и тут женская жила работает безотказно. Двадцать шесть лет живу на этой планете и ни разу не видела ни одного кокка, который бы помешал тетке вымыть посуду, напечь блинчиков, отдраить унитаз, погладить гардины и исполнить парадный ужин на тридцать пять персон. Нет, папа Карла, конечно, сдохнет, но стружки подметет. И пусть у тебя уже 38, 5, а на пороге мнется канарейкина смерть, поступью командора ты попрешься к кухне или куда-нибудь еще и совершишь три десятка бытовых подвигов, а может быть, и больше. Вопрос «На фига?» – это любимейший вопрос мужского населения планеты. Задается с харей «бровки – домиком, губки – бантиком, Маня-не-при-делах».

Итак: «Зачем же ты все это делала, дорогуша, вместо того чтобы лежать и отдыхать, как больной положено?» Нет, если у вас букетно-конфетный период, все в порядке: пара часов – и явится некий недобитый зайка с чашечкой отвратительной жидкости, именуемой чаем-с-медом. Может быть, даже ужин приготовят, ага. А вот если совместное проживание затянулось и метаморфоза «от зайки к козлику» уже имеет место быть, то про чаек забудьте. Уделанная плита, голодный ребенок, а ты «конечно-же-лежи-лежи, милая, чего тебе трепыхаться, памятник уже оплачен». Впрочем, не будем о грустном – надоело. Благо у мужиков все гораздо веселее.

На самом деле те, кто считает, что у дяденек нет постоянных болезней типа нашей головной боли, жестоко заблуждаются. Все у них есть, только устроено куда как хитрее. Вот у нас голова болит постоянно: с утра встала, пошла на работу – и уже болит. Однако ты встала и пошла. И с болью твоей все ясно – ну голова, ну от идиотских мыслей, ну с кем не бывает. Мужики на мелочи не размениваются, а оттого у них болит что-нибудь мифическое, и не постоянно, а исключительно по случаю. Например, бок. Черт его знает, какая селезенка в этом боку находится, но не доберешься – ни в одной аптеке нет таблеток «от бока» (так же как от спины, ноги, пятки или подмышечной впадины). Нет, конечно, потом вскрытие покажет, что вам всю жизнь сношали мозг каким-нибудь незначительным отложением солей, но будет это очень не скоро. «А пока, милая, я прилягу – так уж тянет, так тянет, что никаких сил нет, налейте супу многа». Но это не главное: то, что бок неизлечим, можно как-нибудь пережить и даже использовать для реализации материнского инстинкта. Но бок еще и хитер. Нет чтобы ему заболеть, когда вы хотите в ванне полежать или, скажем, педикюром изукраситься. Фиг-два, дорогуша, фиг-два… Едва только на горизонте возникают всяческие мероприятия типа перевозки шкапа к маме или подготовки ребенка ко сну, как бок немедленно дает о себе знать в виде жесточайшего приступа. «Скорую» вызывать не стоит. Чудо «друг спас друга» случится сразу же после того, как шкап переступит порог тещиной хибары. Сосуды рассосудятся, капилляры раскапиллярятся, и спазм пройдет так, как будто его и не было. Не, для порядку вас еще с полчасика потерроризируют скорбными минами, но к ужину побегут как бык на случку: стуча копытами и брызжа слюной. Глумливые вопросики «Как же? Ты же всего час назад лежал?» советую приберечь для подруг – бок немедленно оскорбится и запросит жаркое из райских птиц в качестве компенсации за ваше жестокосердие.

Но мифические болячки – это херня. Грипп – вот истинное оружие в руках театрала.

То, что тебе «так себе сопельки», для него вовсе даже тяжелый недуге последствиями. Поверь, если «папка болен», то он однозначно выжмет все возможное из своих четырех микробов, и уже через несколько дней вся семья будет умываться кровавой слезой и уходить морем через форточки.

Самое главное – это, конечно же, не пить лекарств. Ну прально, я там уже писала, что все микробы наперечет, нехай портить анамнез, еще вылечишься. Особенно умиляют фразочки «Это же вот вы жрете всякую химию». Не, все бы ничего. Мы действительно жрем всякую химию, а еще бреем волосы в зоне бикини. Но такая трогательная забота о здоровье со стороны человека, который носки меняет, только когда соседи начинают в эпидем-станции названивать, по меньшей мере удивительна.

Место болезни – тема особая. Дяденька – это ни фига не киска, под крыльцом не издохнет – не надейтесь. Только разобранный диван в гостиной, так чтобы домашние муравьиной цепью стелились по плинтусу. И не дай Бог кто-нибудь вякнет или (о ужас!) включит телевизор. Бренное тело требует покоя, тишины и криминальной хроники.

А дальше все закономерно: если посреди комнаты наваляли кучу, не удивляйтесь, что от вашей одежды пахнет говном. Каких-то три-четыре дня, и вот вы начинаете шмыгать носом, ребенок покашливает, а к тому моменту, когда папинька сваливает на работу (а что ему будет, оно отлежамшись), ваш градусник показывает 38.

– Ты уж лежи, дорогая, не вставай, – бросает он напоследок, перед тем как захлопнуть двери. И рожа у него добрая и красная: добрая – черт знает отчего, а красная – потому что оно, блин, вместо «всякой химии» питалось вашей кровью и выздоровело, что характерно. Но самое удивительное в том, что, когда чертова дверь закроется, вы почувствуете себя лучше независимо от показаний градусника. Угу, и одежда пахнуть перестанет.

Ладно, пойду-ка я чего-нибудь вымою. А то такой грипп задарма пропадает.

Давненько я не писала про маленького Ф. А меж тем младенец Фасоликум достиг невиданных результатов в деле расчленения родительской печенки. Как правило, истерзанные полуторагодовалой скачкой «потничка-памперс-пюра» молодые родители с надеждой ожидают того времени, когда дитя войдет «в возраст» и обретет некую ясность взглядов. В этот период различные слова и действия ребенка обретают глубокий смысл и обрастают всяческими подтекстами. Не торопитесь, милые мои! Ах, не торопитесь! Уверяю вас, концепция мира, состоящая из коряво произнесенных «мама» – «баба» – «кака», прекрасна именно вот этой своей примитивностью: до тех пор пока вы не знаете, что «кака» означает «купи мне «шевроле-блейзер» с двигателем 2.0», можете спать спокойно. Всего год с хвостиком – и дитя научится не только озвучивать свою мысль, но и делать глубинные выводы. Причем несмотря на кажущуюся идиотичность младенческих умозаключений, они будут на 100 процентов верны и оглушительны, как дубина неандертальца. Да-да, этим младенцам доверять не стоит: своими десятью нечищеными зубками они отхреначат не то чтобы руку, а торс по самые яйца.

Давеча тут гуляли с бабушкой по бульвару. Я с сумкой, бабушка с мигренью и младенец Ф. с машинкой. Одним словом, ничего необычного.

– Пупи, мама, мне мороженого, – просит Ф. и тянет нас в сторону палатки.

Попупаю. Садимся неподалеку на скамейку, дрожащими ручками Ф. раздирает упаковку и принимается поглощать рожок. Дальше бабушка совершает свой любимый ляп. Ну ест человек и ест, что ж к нему лезть-то? Не-е-ет. Бабушка меня двадцать шесть лет имела на тему простуд и гонококков, а тут такой плацдарм неосвоенный образовался. Извлечь у моего ребенка мороженое можно только посмертно, поэтому бабушка начинает издалека.

– Тимоша, – елейно улыбается она, – ты не мог бы угостить свою бабушку мороженым?

– В палатке себе пупи, – не моргнув глазом отвечает ей внучек.