изъянами, но не безнадежная! Никогда не забывала о сыне. От выполнения родительских обязанностей не уклонялась.

— Это ничего не меняет, — шепнула мне адвокат, — родитель, проживающий отдельно от ребенка, не ограничивается в возможности финансового участия в его жизни. Наоборот, это его обязанность. Никита ходит в платный садик, до этого была няня. За ее деньги вы создает ребенку комфортные и благоприятные условия, а не тратите их на себя. Расходы, подтверждаемые. Все прозрачно. Со своей стороны, вы его одеваете, кормите, оплачиваете лекарства и врачей. Не вижу здесь никаких противоречий.

Юлька выглядела болезненно бледной и уставшей. Часто пила воду из бутылочки, словно, борясь с тошнотой. Черты ее лица заострились, смазывая миловидный эффект во внешности, и меняя его в зрелую сторону. В глазах не осталось кричащего, эгоистичного выражения. Возникло ощущение, как будто она недавно переболела, и еще не оправилась.

— Юля беременна, — наклонившись, тихо выдохнула мне на ухо Лика.

— С чего ты взяла?

— Она без колец. Посмотри даже обручалку сняла. На щеках сосудистые звездочки появились, на шее — экземотозное высыпание. Первый триместр. Недель десять-двенадцать, думаю. Скорее всего принимает гормоны после выкидыша. Тошнота и отеки — побочка.

Снова села ровно, и ее рука сжала мою, когда судья завершил заседание, назначив новое слушание после изучения представленных сторонами документов.

Наша адвокат, подала ходатайство о вызове свидетелей. В очередной раз, снабдив нас оптимистичными напутствиями, допила кофе из автомата, и переключив внимание на свой разрывающейся мобильный, удалилась решать вопросы, требующие ее присутствия.

40

Юлька остановила нас на выходе из суда. Ждала, нервно кутаясь в шарф, намотанный поверх пуховика, поеживаясь от пронизывающей холодной сырости.

— Вадим, можно мне увидеться с Никитой? — ее тон был просящий, в нем не было ни прежнего превосходства, ни претензии. — Обещаю, что не буду истерить. Я просто хочу посмотреть на него, услышать, прикоснуться. Пожалуйста.

На ее глаза навернулись слезы. Денис стоял рядом с ней, прожигая меня взглядом, готовый, если понадобиться вступить в схватку. Защитить свою женщину. Выгрызть для нее этот кусочек радости.

— Конечно, Юль. Погода сегодня не располагает к прогулкам. Давай встретимся через два часа у торгового центра. В нем есть детский городок, и кафешки. Мы подготовим Никиту. И все вместе там побудем, — движимый то ли жалостью, то ли опасениями, что отказ может обернуться против меня в суде, согласился. — Он не будет чувствовать себя скованно, а ты сможешь с ним поиграть. Если, начнет артачиться, я что-нибудь придумаю, и тебя подстрахую.

Денис обеспокоенно посмотрел на жену. Она, смахнув слезы, улыбнулась и успокаивающе погладив по груди, прижалась к нему.

— Спасибо, — Юлькин муж, благодарно кивнув, ответил за двоих.

Никитос был встревожен и озабочен. Но предстоящие развлечения в детском центре пересилили волнение от встречи с матерью. Поначалу он держался от нее на расстоянии, и все же достаточно близко, чтобы можно было слышать, о чем она говорит. А Юлька в этот раз почему-то словоохотивостью не страдала. На помощь пришла Лика. Сначала порассуждала о черепашках-нинзя, о Димке, которого Никита вывел на последней тренировке из равновесия, специально перепутав, каким приемом. Потом, сделала вид, что забыла какой сюрприз они прятали в пельмени.

Что мороженое никому не досталось, потому что пуговицу никто не нашел, уже вспоминал Никита, с высунутым языком переступая по подвесному деревянному мостику. С одной стороны, его страховала Лика, с другой восхищенная его умениями Юлька. Сына как прорвало, он выложил все. И про тренера, и про Димку, и про кимоно. Деловито объяснил, что Лимуру нельзя рыбу, и они с Ликой дают ему корм, а еще у него есть диномобиль с динозаврами, и кингуруми! Пометавшись между игровыми домиками, помчался к горкам, где через, пару спусков, без опаски подавал Юльке руку. Затем был лабиринт, батут, сухой бассейн. Мы с Ликой и Денисом напряженно наблюдали за происходящим. Я, еще и со страхом, опасаясь, что мама может так сильно понравиться, что он захочет быть вместе с ней.

Потом было кафе. Никита уплетал мороженое, мы пили чай с ягодным пирогом. Юлька умиленно любовалась сыном, а меня одновременно, распирало от гордости за него, и сжирало неуемное желание «спрятать свое». Вообще ситуация была странная, мы судились, и в то же время, мирно сидели за одним столом и пытались вести светскую беседу, боясь нарушить хрупкое равновесие. Одному из нас нужно пойти на уступки, чтобы прийти к удобоваримому соглашению. И этим «одним из нас» я становиться не собирался.

Доев мороженое, Никита залез к Лике на колени, и буквально через пять минут, пригревшись, прижимая к себе подаренного Юлькой динозавра, заклевал носом. Представился отличный повод закончить тягостный вечер. Мы быстренько собрались, расплатились, и вежливо распрощавшись поехали домой.

В машине стояла напряженная тишина, чтобы как-то ее разбавить я включил радио, откуда полилась, еле слышно, чтобы не разбудить Никиту какая-то лирическая песня.

— А что, если… — Лика не успела закончить.

— Не знаю, — перебил ее. Краем глаза увидел, как она теребит на куртке собачку замка. Не глядя, нашел беспокойные пальцы, ободряюще сжал. — Надеюсь, что нет.

Я занес спящего сына в квартиру, скинув обувь, прошел в комнату, положил на кровать. Лика, отогрев дыханием ладони, начала его осторожно раздевать, а я сбежал на кухню. Сбросил куртку, налил себе коньяка на два пальца. И уставившись невидящим взглядом в окно, сделал глоток. А что, если правда, Никитос захочет жить с Юлькой? Пусть не сейчас, а позже…Если мы наладим отношения, они будут видеться, общаться… Залпом допил остаток. Коньяк приятно согрел горло, мысли стали отделяться от эмоций и позволили себя направить в нужное русло. Значит надо сделать так, чтобы не захотел!

В комнате Никиты не горел свет, но тихо журчали голоса. Я замер подслушивая.

— Тебе понравилась играть с мамой?

— Она грустная.

— Она очень по тебе скучала, поэтому была грустной. А теперь она увидела, что у тебя все хорошо, и больше не будет грустить.

— Она еще придет?

— А ты бы хотел?

— Да.

— А жить с ней?

У меня все внутри перевернулось, а потом съежилось от мучительного и болезненного страха потери. Мой Никитос, больше не будет нуждаться во мне. Нестись при малейшей угрозе. Везде совать любопытный нос и задавать бесконечные вопросы.

Одна за одной падали в голове доминошки.

Первое «папа»… зачитанные до дыр картонные книжки…и вот он на утреннике поет и танцует…

— Нет! — прозвучало испуганно. — Я хочу жить с тобой и папой!

Трудно даже передать, какой выдох облегчения вырвался из моих легких. Как гора