– Репетиции чего?

– Хирургической операции. Они неоднократно прошли через все необходимые процедуры. Последняя репетиция состоялась утром в день операции. В шесть часов доктор Эндрю пришел в опочивальню Раджи и после небольшого разговора на отвлеченные темы приступил к пассам. Через несколько минут пациент погрузился в глубокий транс. Стадия за стадией, доктор Эндрю стал описывать, что он собирался проделать. Прикоснувшись к скуле рядом с правым глазом Раджи, он сказал: «Я начинаю с того, что натягиваю кожу. А потом скальпелем, – и он провел кончиком грифеля карандаша поперек щеки, – делаю надрез. Ты, разумеется, не чувствуешь ни боли, ни малейшего дискомфорта. А потом, когда главные ткани окажутся тоже рассечены, ты по-прежнему ничего не будешь чувствовать. Ты просто лежишь, погруженный в теплый сон, пока я взрезаю щеку до самого носа. Время от времени я делаю паузу, чтобы восстановить кровеносный сосуд, но потом продолжаю. А когда эта часть работы завершится, я буду готов взяться за саму опухоль. Она уходит корнями в эту пазуху, откуда разрослась вверх под скулы и глазницы, а затем вниз – к глотке. И когда я вырезаю ее, ты лежишь, как и прежде, в полном комфорте, ничего не чувствуя, совершенно расслабленный. А затем я приподнимаю твою голову, – сопровождая слова действиями, он приподнял голову Раджи и наклонил ее вперед на податливой шее, – чтобы дать вытечь крови, которая успела накопиться у тебя во рту и в горле. Немного крови проникло в трахею, и тебе придется слегка откашляться, чтобы избавиться от нее, но при этом ты все равно не проснешься». Раджа несколько раз кашлянул, а когда доктор Эндрю отпустил его голову, снова положил ее на подушку, по-прежнему не выходя из глубокого сна. «И ты не начнешь задыхаться, даже в момент моей работы над нижней частью опухоли у тебя в глотке». Доктор Эндрю открыл Радже рот и запустил два пальца ему в гортань. «Нужно только вырвать ее остатки и достать оттуда. Ничего не будет происходить, чтобы перекрыть твое дыхание. А если придется отхаркать кровь, ты сделаешь это во сне. Да, только во сне, в глубоком и крепком сне».

Так закончилась репетиция. Десять минут спустя, повторив серию новых пассов и погрузив пациента как можно глубже в сон, доктор Эндрю приступил к операции. Он натянул кожу, сделал надрез, рассек щеку, вырезал корни опухоли из полости рта. Раджа лежал, совершенно расслабленный, пульс оставался стабильным и устойчивым на уровне семидесяти пяти ударов, а боли он ощущал не больше, чем во время репетиций. Доктор Эндрю занялся горлом; пациент не задыхался. Немного крови действительно проникло в трахею, и Раджа откашлял ее, не проснувшись. После операции прошло четыре часа, а он все еще спал, но затем, почти минута в минуту, открыл глаза, улыбнулся сквозь бинты доктору Эндрю и на своем певучем кокни поинтересовался, когда тот приступит к операции. После кормления и обмывания он получил новую порцию пассов и приказ спать еще четыре часа для более быстрого заживления. Доктор Эндрю продержал его в таком режиме неделю. Шестнадцать часов гипнотического транса в день, восемь часов бодрствования. Раджа не испытывал почти никакой боли, и хотя операция проводилась далеко не в стерильных условиях, в его порезы не проникла никакая инфекция. Вспоминая ужасы, которые он наблюдал в лазарете Эдинбурга, и еще более жуткие картины, происходившие у него на глазах в Мадрасе, доктор Эндрю отказывался поверить в то, что сумел сделать. А затем ему представился еще один случай убедиться в удивительных возможностях животного магнетизма. Старшая дочь Раджи была уже на девятом месяце беременности. Под впечатлением от того, что он сделал для Раджи, его жена послала за доктором Эндрю. Он застал ее сидящей рядом с хрупкой и перепуганной девочкой шестнадцати лет, которая на своем скудном и ломаном кокни объяснила врачу, что умрет сама и ее младенец тоже обречен на гибель. Три черные птицы подтвердили недоброе предзнаменование, трижды перелетев перед ней через дорогу. Доктор Эндрю не стал с ней спорить. Вместо этого он лишь попросил ее лечь, а затем начал делать пассы. Через двадцать минут девочка погрузилась в глубокий транс. В его стране, заверил ее затем доктор Эндрю, черные птицы считались предвестницами удачи – благополучных родов и радости материнства. Она произведет на свет своего ребеночка легко и безболезненно. Да, она почувствует не больше боли, чем ее отец во время операции. Никакой боли вообще, обещал он. О боли и речи быть не может.

Через три дня и после еще нескольких часов внушений все так и произошло. Когда Раджа проснулся перед вечерним кормлением, он увидел жену, сидящую у изголовья своей постели. «У нас с тобой внук, – сообщила она, – а дочь чувствует себя прекрасно. Доктор Эндрю сказал, что завтра тебя можно будет отнести к ней в комнату, чтобы ты благословил их обоих». В конце месяца Раджа распустил Регентский совет и вернул себе всю полноту власти. Причем в благодарность за спасение своей жизни и (в этом его убедила супруга) жизни дочери доктора Эндрю назначили главным советником.

– Значит, в Мадрас он уже не вернулся?

– Ни в Мадрас, ни в Лондон. Он остался здесь, на Пале.

– Пытаясь исправить акцент Раджи?

– И пытаясь, в чем ему сопутствовал гораздо больший успех, изменить владения Раджи.

– Стремясь к чему?

– На подобный вопрос не сумел бы ответить даже он сам. На ранней стадии он не имел никакого плана – у него было лишь понимание того, что ему нравится, а что – нет. Многое на Пале ему пришлось по душе, но одновременно существовали вещи, вызывавшие отторжение. Как воспоминания о Европе, где он многое ненавидел, но что-то целиком и полностью одобрял. Как впечатления, вынесенные из плавания, – положительные и отрицательные почти в равной мере. Когда он начал понимать сущность народа, населявшего Палу, он увидел, что получает от своей культуры блага, но одновременно и становится ее жертвой. Люди расцветают, но в самой сердцевине цветка заводится червоточина. Возможно ли избежать этого, устранить червоточину и позволить каждой личности расцвести во всей красе? Вот какой вопрос (сначала сами не полностью осознавая это, но с постепенным пониманием того, чего они хотели добиться) поставили перед собой доктор Эндрю и Раджа, стремясь найти ответ на него.

– И они сумели найти ответ?

– Оглядываясь назад, – сказал доктор Макфэйл, – можно только поражаться тому, чего удалось добиться этим двоим людям. Шотландскому врачу и королю Палы, кальвинисту, дошедшему до атеизма, и набожному буддисту школы Махаяны. Трудно вообразить более странную пару! Хотя уже скоро эта пара стала неразлучными друзьями, но, что было еще важнее, они разнились друг от друга в темпераментах и талантах, в философских взглядах и практических знаниях, а потому один восполнял пробелы другого, одновременно стимулируя и подкрепляя способности, данные ему от рождения. Раджа обладал острым умом и тонкостью мышления, но он ничего не знал о мире, лежавшем за пределами острова, не имел понятия ни о физических законах, ни о европейских технических достижениях, ни об искусстве Европы, ни об идеях ее передовых мыслителей. Наделенный не меньшим интеллектом доктор Эндрю, конечно же, не был знаком с индийской живописью, поэзией и философией. Но лишь постепенно до него дошло, насколько невежествен он в науке об устройстве человеческого сознания и в искусстве правильного образа жизни. В течение нескольких месяцев после операции они поочередно становились то учителем, то учеником. Но это было лишь началом. Они ведь не оставались частными лицами, заинтересованными только в личном умственном и нравственном совершенствовании. Раджа имел миллион подданных, а доктор Эндрю фактически стал его премьер-министром. Усовершенствования частного характера становились прелюдией к изменениям в жизни общества. Если король и врач обучали друг друга лучшему из обоих миров, восточного и европейского, достижениям из прошлого и настоящего, то конечной целью было помочь всей нации усвоить такие же уроки. Поставить себе на службу лучшее из обоих миров. Впрочем, я неверно выражаюсь. Лучшее из всего мира в целом, как уже усвоенное отдельными культурами, так и пока не реализованное, но потенциально полезное. Это была грандиозная задача. Если честно, то изначально невыполнимая до конца миссия, но она подстегивала их, заставляла дерзать и пытаться совершить невозможное. И в результате невозможное часто удавалось осуществить, к их собственному удивлению и к изумлению окружающих, доказывая всем, что они не были так глупы, как кому-то могло со стороны показаться. Они, разумеется, не сумели построить общество, которое вобрало бы в себя все самое передовое и прогрессивное, но в стремлении добиться этого, прикладывая немало сил, они достигли поразительных результатов, соединив в единое целое то, что никогда не смог бы соединить человек более рациональный и осторожный.