— Вы не думаете, что это может быть опасно?

— Пока что нет.

Я повторила ему то же, что говорила Мэри: Аарон не станет привлекать к себе внимание. Но при этом мне вспомнился зеленый грузовик у дома и ощущение, что за мной наблюдают. Вдруг он и правда следит за мной? Этим соображением я решила не делиться.

— Да, вы правы, — кивнул Кевин и ненадолго умолк, сосредоточенно пережевывая бутерброд. — Я общался с некоторыми членами этого центра, и они показались мне вполне достойными людьми — уверен, они и понятия не имеют, что на самом деле представляют собой Аарон и Джозеф.

— Мне тоже так кажется. Есть центр, а есть сам Аарон.

Он снова кивнул.

— Но все же будьте осторожны и не говорите лишнего.

Он был прав. Мне следовало поберечься, особенно если Аарон и вправду за мной следит. Но я уже не могла все бросить — слишком близко я подошла к правде.

— Хорошо. Спасибо.

Мы обсудили программу поддержки для мужчин, потерявших работу: он занимался этим, потому что сам в молодости пережил нечто подобное. Делясь своим опытом с пациентами, он завоевывал их доверие. Потом мы обсудили моего пациента, Брендона. Эти разговоры отвлекли меня от мыслей о коммуне, и в итоге мы просидели в кафе довольно долго. Увидев, что обед давно закончился, я неожиданно расстроилась.

— Черт, мне пора возвращаться к работе. — Я встала и взяла свой поднос. — Спасибо, что составили компанию.

Кевин тоже выглядел разочарованным, что меня почему-то обрадовало.

— Ну что вы! Если захотите поговорить еще — вы знаете, где меня найти.

— Спасибо, буду иметь в виду.

Только зайдя в лифт, идущий наверх, я вспомнила, что следующая встреча у меня должна быть на первом этаже.

После работы я быстро перекусила дома — еду пришлось впихивать в себя насильно, потому что у меня сводило живот при одной мысли о предстоящем разговоре. Тамми жила в Фернвуде — старом районе недалеко от центра и моего дома. Постучавшись в дверь ее желтого викторианского домика, я успела заметить, что краска на стенах облупилась, а на веранде идет ремонт. На подъездной дорожке стоял старый автомобиль с двумя спущенными шинами. Мне открыла дверь хорошенькая круглолицая женщина с улыбающимся ребенком на руках — она была ненакрашена, русые волосы были небрежно затянуты в хвост, а россыпь веснушек очень ее молодила. Но судя по морщинкам в уголках глаз, ей было около тридцати пяти.

— Проходите, — сказала Тамми. — Правда, у меня жуткий беспорядок.

— Ничего страшного.

Я разулась и прошла в кухню.

— У вас такой чудесный дом!

Она зарделась от удовольствия.

— Спасибо. Нам еще многое предстоит тут сделать, но сами понимаете, ребенок отнимает все время. — Она пожала плечами.

— Вы уже много сделали. Какой прекрасный узор на шкафах!

— Спасибо, — улыбнулась она. — Я сама их разрисовывала.

У нее неплохо получилось. Я представила, как она тщательно выводит узоры, привинчивает стеклянные ручки, вьет гнездо для своей семьи, и с болью вспомнила, как ждала Лизу: по мере того как приближались роды, мои инстинкты просто зашкаливали, и я заставила Пола перекрасить чуть ли не весь дом. Он смеялся и ругал мои гормоны.

Тамми посадила ребенка в манеж, налила нам кофе и села напротив. Наклонившись вперед, она напряженно изучала мое лицо — это был хороший знак. Она была готова к разговору.

— Так вы тоже жили в коммуне?

Я кивнула.

— Да, в конце шестидесятых, когда они еще жили у озера Шониган. Вы не расскажете мне о своем опыте? У вас есть сестра, так?

Она закусила губу и оглянулась на дверь. Я невольно взглянула туда же.

— Она живет с вами?

Может, Тамми ждет сестру?

— Нет, она снова в коммуне.

Это было неожиданно. Я удивленно уставилась на нее.

— Я не сказала копам, потому что не хотела, чтобы они ее доставали, — она бы на меня рассердилась. Она мне теперь не звонит — знает, что я хочу, чтобы она вернулась.

— А почему вы этого хотите?

Она откинулась на спинку стула, словно желая отодвинуться, крепко обхватила ладонями кружку и посмотрела на меня с некоторым подозрением.

— Вы переживаете из-за Аарона? — спросила я.

— Он большой человек в этих местах, — заметила она. — Не только в своем центре. Его многие любят.

Она меня проверяет.

— Я не в их числе.

Она снова закусила губу, огляделась и ссутулилась, словно хотела спрятаться.

— Он не такой, каким кажется.

— Не такой. Вы совершенно правы.

Как приятно было поговорить с кем-то, кто понимал, что на самом деле Аарон — самозванец! Я глубоко вздохнула. До этой минуты я даже не понимала, как мне одиноко наедине со своими страхами.

— Мы оказались там из-за наших родителей. Николь потому и вернулась. Они отказывались уезжать оттуда, а мы по ним скучали. — Прежде чем я успела спросить, она продолжила: — Пока я живу отдельно, они отказываются со мной разговаривать. — Она взглянула на сына. — Они даже Диллона никогда не видели.

— Представляю, как это должно быть тяжело.

Она вздохнула и повернулась ко мне.

— Мой муж знает, что я там жила. Но ему не нравится говорить об этом. Теперь моя семья — это он и Диллон.

Интересно, не его ли это слова? И каким человеком надо быть, чтобы не позволять жене говорить о столь важном периоде в ее жизни?

— Когда ваша семья попала в коммуну?

— Николь тогда было десять, а мне двенадцать. Наш младший брат умер от лейкемии, и родители пошли в группу для переживших потерю. Там они познакомились с Джой. Она тоже потеряла сына и рассказала им, что в коммуне ей очень помогли.

Джой… Я хорошо ее помнила. Интересно, у нее правда умер ребенок, или это была история для привлечения новых членов?

— К Аарону часто приходят из таких групп?

— Наверное, да. У многих там кто-то умер. Еще там живут беспризорники и наркоманы. Аарон не набирает их специально, просто каждый год выбирает несколько человек, которым больше других нужна помощь — так он говорит.

Я окаменела от страха. А вдруг он найдет Лизу? Сказав себе, что Лиза и близко не подойдет к подобному месту, я постаралась успокоиться.

Тамми продолжала:

— Он говорил, что большинство наших проблем — из-за страха смерти. Именно из-за этого у людей бывают панические атаки, депрессия, наркомания и все такое. Он повторял, что если бы мы знали, в каком дивном месте окажемся после смерти, то нам стало бы легче жить.