Артистическая среда была второй, после военных, субкультурой, в которой был развит гомосексуализм. Молодые актеры часто имели любовников, в том числе среди высшей знати. Актерская проституция была не только дозволенным, но и престижным занятием, и к профессионалам этого жанра японцы относились с уважением. А в XVII–XVIII веках японские мужчины освоили и другие легальные формы проституции, в том числе в банях и борделях.

Третьей субкультурой, в которой процветал гомосексуализм, были буддистские монастыри. Причем многие монахи, предаваясь любви с юными послушниками, вовсе не считали, что нарушают свои обеты, — бытовала точка зрения, что к однополой любви обет воздержания не относится. Особо продвинутые монахи могли давать на этот счет отдельные обязательства, причем не всегда такие уж аскетичные. Сохранился текст обета, данного в 1237 году 36-летним монахом: «Я пробуду в Храме Касаки до достижения сорока одного года… Переспав уже со 95 мужчинами, я обещаю, что их общее число не превысит за это время 100 человек… Я не буду любить и содержать никаких мальчиков, кроме Рию-Мару».

В эпоху Мэйдзи, когда Япония вступила на путь европеизации, ее законодатели решили, что теперь им и любовью следует заниматься по-европейски, и в 1873 году гомосексуализм в Стране восходящего солнца был запрещен. Но закон этот просуществовал всего лишь семь лет, после чего его отменили. Сегодня однополая любовь в Японии считается абсолютно легальной, только возраст, начиная с которого ею можно заниматься, в некоторых префектурах установлен более высокий, чем для традиционных пар. А правительство Токио даже приняло закон, запрещающий при приеме на работу оказывать предпочтение людям по принципу их сексуальной ориентации.

Согласно еврейской традиции, прародители человечества, получив от Бога заповедь «плодитесь и размножайтесь», не стали затягивать с ее исполнением. Задолго до того, как они вкусили запретный плод от древа познания, Адам и Ева успели вступить в полноценный брачный союз и прямо в раю родить своего первого сына. Таким образом, секс у иудеев не является чем-то греховным или грязным — для них это не уступка человеческой слабости, а заповеданное Богом занятие, которое не возбраняется даже в таком священном месте, как рай. А значит, и идеи аскетизма, столь любезные, например, христианам, у них отклика не встречают. И даже отношения человека с Богом иудаизм уподобляет не только и не столько сыновним, но прежде всего супружеским. О народе Израиля со времен пророков говорится как о «супруге Всесвятого», а значит, и сами отношения между мужем и женой возносятся на величайшую высоту. В каббалистическом трактате «Игерет Акодеш» («Письмо святости»), предположительно принадлежащем перу великого еврейского философа и богослова тринадцатого века Моисея Нахманида, по прозвищу Рамбан, говорится: «Мы… верим, что Всевышний создал все мудро, и не сотворил ничего позорного и безобразного. Если предположить, что интимная связь — постыдна, то и половые органы — нечто постыдное, а ведь их создал Творец! Как может быть, что Он создал нечто ущербное или позорное?»

«Когда близость происходит надлежащим образом, в правильное время и с правильными мыслями, она свята и чиста. Совершенно неправильно думать, что в близости есть что-то постыдное или безобразное, ведь она называется „познанием“, как написано: „И познал Элькана Хану, жену свою“… Когда капля семени выходит в святости и чистоте, она притягивает силы Даат (знания) и Бина (понимания), которые находятся в мозгу. Если бы близость не была свята, ее не называли бы „познание“».

Ни монастырской жизни, ни умерщвления плоти иудаизм не предусматривает. В древности в Израиле были так называемые «назареи» — люди, принявшие обет аскезы в религиозных целях. Но воздержание назареев не было сколько-нибудь обременительным для их супружеской жизни, и вся их аскеза сводилась к тому, что они не могли пить вино, есть виноград и любые продукты из него, стричь ногти и прикасаться к умершим. Однако, поскольку любой аскетизм противоречит самому духу иудаизма, даже эта скромная практика не одобрялась Талмудом и в конце концов прекратилась.

Конечно, иногда и евреям должно воздерживаться, но, как правило, это воздержание достаточно краткосрочно. Так, например, Моисей (Моше), собираясь подняться на гору Синай для получения Десяти заповедей, велел своим соотечественникам три дня не прикасаться к женам.

В наше время существуют только два дня в году, в которые супружеская близость всем иудеям запрещена. Это Судный день и Девятое Ава — дата, которая была несчастливой для еврейского народа во всю историю его существования (достаточно сказать, что именно девятого ава был подожжен Первый Иерусалимский храм и разрушен Второй). Поэтому Девятого Ава наиболее строгие традиционалисты отказываются не только от жены, но и от постели и спят на полу, положив под голову камень. Некоторые законоучители считают также, что определенная сексуальная умеренность приличествует в дни войны, голода и других всенародных бедствий. Но строгих ограничений не существует, и все остальное время, кроме этих двух дней, супружеские обязанности можно и должно исполнять (если, разумеется, жена является ритуально чистой).

Что же касается поста Девятого Ава (пост «пятого месяца») и связанного с ним воздержания, то существует надежда, что и от него в один прекрасный день можно будет отказаться — пророку Захарии (Захарьяху на иврите), жившему в шестом веке до н. э. (после разрушения Первого храма), был Божественный глас, сообщивший, что этот пост (как, впрочем, и другие, менее строгие посты) со временем сделается «радостью и веселым торжеством». Пророк поделился вестью с единоверцами, но поначалу надежды Захарии не оправдались — после его беседы с ангелами и Богом ситуация продолжала ухудшаться, и Храм был повторно разрушен. Нос 1967 года, после воссоединения Иерусалима, в религиозных кругах Израиля стал обсуждаться вопрос о том, что ритуалы Девятого Ава действительно можно бы и смягчить. Пока что эта идея не нашла решающей поддержки, но, так или иначе, два дня поста и воздержания в году трудно назвать чрезмерной аскезой.

Правда, в древности, вплоть до семнадцатого века, встречались отдельные мистики, которые надеялись своим полным воздержанием ускорить приход мессии, но их усилия плодов не дали, тем более что они категорически противоречили заповеди «плодитесь и размножайтесь». Галаха, регламентирующая религиозную, семейную и гражданскую жизнь евреев, гласит: «Когда человек берет женщину в жены, он становится обязанным (…) кормить ее, одевать и оказывать супружескую близость».

Еврей, который по каким бы то ни было причинам уклоняется от супружеской жизни (а вне брака любой секс запрещен или, во всяком случае, не приветствуется религиозным законодательством), всегда считался в среде правоверных иудеев явлением ненормальным. Холостяк не мог стать раввином, его не допускали к изучению каббалы…

Марк Котлярский и Петр Люкимсон в книге «Тайны еврейского секса» пишут, что в иудаизме секс — это не вынужденная уступка природе и цель его — отнюдь не только деторождение. «Секс в иудаизме — это высшая, священная форма близости между людьми». И даже постижение его законов является важным действом, могущим быть приравненным к изучению Торы. В подтверждение авторы «Тайн» приводят талмудическую историю о том, как ученик одного из великих еврейских мудрецов спрятался под кроватью своего учителя, «чтобы во всех деталях постичь искусство обращения с женщиной», и стал «ловить каждое слово, каждое движение почтенных супругов». В конце концов добросовестный ученик был обнаружен разъяренным мудрецом, однако виноватым себя не посчитал и заявил: «Ты сам говорил, учитель, что искусство обращения с женщиной — это часть Торы. И мне пришлось спрятаться под твоей кроватью для того, чтобы изучить эту часть!» После чего гнев раввина мгновенно улетучился, ибо он признал чистоту намерений своего ученика. Признает их и Талмуд, в котором рассказывается эта история.