Спустя пару дней Илья действительно прислал несколько ссылок на онлайн-трансляции. Безусловно, скорость и качество этих трансляций оставляли желать лучшего, но тем не менее осуществить задуманное они вполне себе позволяли. На самом форуме, кстати, была создана новая тема под названием «Золото червонных полей», где впоследствии предполагалось размещение контента, аналогичного тому, который решил подготовить Илья. Туда же он разместил фотки мажорика Антохи — для наполнения контента, так сказать. В целом эта ситуация показала нашему герою, как сильно он отстал в технологиях, и доказала правоту Алёны, которая недавно упрекала его в этом. Поэтому ему приходилось очень много времени уделить не только наполнению формы только что придуманного ими танатизма как нового течения в искусстве, где происходит восхваление торжества суицида, но также технической и организационной части этой истории. Вся сложность состояла в том, что зафиксировать акт танатизма можно было только один раз, — если, конечно же, не считать вероятность остаться в живых. Но тогда это не будет считаться законченным произведением. Здесь нельзя снять несколько дублей, как при производстве кинопродукции, или написать произведение на черновик, как при поэзии, живописи и т. д. Безусловно, можно попробовать провести репетицию и смоделировать всю постановку, но попытка исполнения будет всё равно только одна. Первая и последняя! А ещё нюанс заключался в том, что автору никогда не будет известны результат и реакция на его «произведение». Все эти мысли ворохом проносились в голове у Григорича, и по итогу он решил не торопиться с введением каких-либо тонкостей как технического, так и творческого характера. Прежде всё надо было тщательно обдумать. Ну и конечно же, самым важным моментом во всей этой истории были меры предосторожности, которые необходимо было соблюдать. Особенно всё, что касалось информационной безопасности, дабы не быть «сдеаноненным» и не попасть под внимание силовых органов, которые в случае большого успеха задуманного Рауцером предприятия однозначно будут стараться выйти на его след.

***

— Что вы имеете в виду? Что значит «Дмитрий Олегович занимается прелюбодействием»? — с недоумением поинтересовался Максим Александрович у охранника Михаила Сергеевича после того, как он позволил вскользь затронуть эту тему.

— Ну, или как это у вас называется? А вы что же? Ещё не в курсе, голубчик? — наигранно спросил охранник. — Я думал, все ваши уже знают об этом страстном романе между пастором и смазливой прихожаночкой в положении. Забыл, как её зовут, к своему глубочайшему сожалению.

— Вы несёте какую-то ахинею! Немедленно прекратите порочить доброе имя нашего замечательнейшего пастора! И больше никогда не смейте заниматься чем-то подобным!

— А то что? Замолите меня до смерти своими прославлениями? — рассмеялся охранник.

— Не искушай Господа, порождение ехидны!

— Молодой человек, выходите уже из образа! Ну ей-богу, двадцать первый век на дворе, а вы какими-то архаизмами говорите!

— Эти слова были употреблены Господом до нас, будут употребляться и после.

— К чему этот пафос? Я же вам говорю, что лично видел, как ваша смазливая прихожаночка сношалась с пастором в каморке накануне майских праздников.

Тут на Максима нахлынули такие ярость, обида и горечь, что лицо налилось кровью и сжались кулаки. И чтобы избежать нанесения ущерба провокатору, он просто побежал в туалет и сунул голову под струю холодной воды, а потом, глядя на своё отражение в зеркале, вспомнил, как не так давно столкнулся с пастором в этой самой уборной, после чего от него последовала та проповедь, невероятная по своей энергетике.

— Неужели это правда? Не-уже-ли прав-да? — по слогам повторил Максим, пытаясь успокоиться. Затем он снова засунул голову под струю воды, а потом, резко высунув, быстро пошёл в ту самую каморку, оставляя за собой мокрые следы. Попав внутрь, молодой человек как будто бы хотел найти доказательства словам охранника и внимательно осмотрел каждый уголок комнаты. Но ничего подозрительного ему найти так и не удалось. Хотя головой прекрасно понимал, что это какой-то абсурд, но ничего не мог с собой поделать. Пытаясь зацепиться за любую мелочь, чтобы найти подтверждение словам Михаила Сергеевича, мужчина всё больше и больше терял контроль над собой. Он начал открывать двери шкафов, тумбы и вглядываться туда. Увидел советскую литературу — и гнев ещё больше нахлынул на него, словно дурман из этих самых книг, и Максим начал с ненавистью сгребать их с полок на пол.

— Будьте прокляты, порождения ехидны! Будьте вы прокляты, безбожники! — сквозь стиснутые зубы выдавливал мужчина, с трудом сдерживая себя, чтобы не перейти на крик. И в этот момент он почему-то представлял себя в образе Иисуса Христа, который разгонял торговцев в храме. — Вертеп! Вертеп разбойников! — повторял он, выгребая советские книги, газеты, плакаты и прочую литературу. Но вскоре осёкся и пристыдил сам себя за такое неуместное сравнение с самим Господом. — Господи, прости! Прости!

— Что тут происходит? — поинтересовался внезапно заглянувший в каморку пастор.

— Дмитрий Олегович?! Я… ммм… тут… решил немного прибраться и разобрать хлам. Хочу освободить место в шкафу и тумбочке для наших нужд.

— Но тебя же никто не просил об этом, насколько я понимаю.

— Нет. Это просто моя инициатива. Хочу быть полезным нашей Церкви.

— Это замечательно, но всё-таки предварительно нужно спрашивать об этом, чтобы нас потом не обвинили в чрезмерном самоуправстве. Всё-таки это не наша собственность, и мы можем испортить отношения такими действиями с руководством Дома культуры.

— Действительно, Дмитрий Олегович! Я как-то не подумал об этом. С другой стороны, кому нужна эта макулатура советская? Может, всё-таки того её?

— Нет, Максим! Сейчас же верни всё на место, как было! Я настаиваю! — в ультимативной форме потребовал пастор, зная, что эти вещи принадлежат охраннику, который и так уже очень сильно насолил своими сплетнями и внёс разлад в церковную общину.

— Хорошо-хорошо. Сейчас же всё уберу. А можно у вас поинтересоваться? То, что про вас с Юлией говорят, — это правда?

— А что про нас говорят? Не совсем понимаю, о чём вы, — в замешательстве поинтересовался пастор.

— Ну, мне только что охранник сказал, будто вы с Юлией занимались… э-э-э… прелюбодействием в этой самой комнате.

— Так! Давай-ка мы не будем уподобляться всяким провокаторам и распространять слухи. К тому же Михаил Сергеевич против нашего присутствия в этом месте. Видимо, ему очень обидно, что в бывшем советском ДК теперь располагается религиозная организация.

— А почему же он против? Мы же не причиняем никому зла здесь!

— Потому что не верит в искренность наших убеждений и, судя по всему, считает, что мы здесь занимаемся непонятно чем.

— Нужно от него избавиться! — коротко заключил Максим.

— Позвольте мне самому разобраться, молодой человек!