Если так будет продолжаться дальше, понял я, то за отведенное время мы с Борей ничего не узнаем.

– Это имеет отношение к нашему случаю? – спросил я.

– Самое прямое! – Горячность куда-то ушла, и перед нами снова был прежний величественный профессор. – В тех, кто заказал Назарову эти исследования, не осталось ничего человеческого. Они хотят лишить нас будущего! Назаров понял это, но уже поздно…

– А он ничего не упоминал о заказчиках? – невзначай спросил я и чуть-чуть нажал на профессора. Ровно настолько, чтобы ему не хотелось что-то скрывать от нас. Если бы я знал, что из этого получится!

– Молодые люди! – Лицо ученого изменилось, будто он натянул официальную маску. – Спецслужбы какой страны вы представляете? России? Украины? Или какой-нибудь еще? Будьте так любезны, покажите ваши документы.

– Пожалуйста! – не стал возражать я и протянул ему свои водительские права, вместо которых он должен был увидеть удостоверение следователя Харьковского УВД.

– Вы издеваетесь? – вдруг спросил Нечипоренко. – Не пытайтесь меня гипнотизировать, я умею делать это не хуже вас!

Я бросил быстрый взгляд на Борю и увидел на его лице растерянность, чего за ним никогда не водилось. В это время раздалась бодрая мелодия футбольного марша. Это подал голос мой мобильник. Звонил Павел.

– Простите, – попросил я Григория Ивановича и нажал кнопку ответа. Павел, Мишка и Митя-Мустафа вели наблюдение за подходами к зданию и имели приказ звонить только в самом крайнем случае.

– Володя! – услышал я из трубки встревоженный голос Павла. – Здание окружают спецназовцы. Их слишком много, целых три автобуса, мы ничего не сможем сделать…

Что-то зазвенело, и из большого окна на пол посыпались осколки стекла. От головы Нечипоренко во все стороны разлетелись темно-красные брызги, и он грузно осел на пол.

– Володя, они вошли в здание! Вы не успеете… – кричал в трубку Павел.

Распахнулась дверь, и кабинет наполнился одетыми в черную форму вооруженными людьми в закрывающих лица масках. Из моей руки моментально выбили телефон.

– На пол! На пол ложись! – крики перемежались густым матом. – Руки за голову, б…! Лежать! Лежать!

Против такого количества людей с автоматами мы были бессильны, поэтому послушно улеглись на пол.

– Шо, москалику, дойгрався? – услышал я издевательский голос. – Мало тоби своей кацапщини, так приихав к нам воду мутить?

Что-то холодное уперлось мне в затылок, а ладонь левой руки, которую я не успел заложить за голову, оказалась придавленной к полу огромным ботинком. Это было больно.

– Эх, как бы я тоби зараз башку разнес! – услышал я мечтательный голос.

По интонации я понял, что спецназовец на самом деле с удовольствием разрядил бы мне в голову рожок автомата. Но это было не главное. По ломящей боли в висках я определил близкое присутствие врага…

– Ну что же, начнем сначала. Фамилия?

– Кубанский.

– Имя, отчество?

– Владимир Николаевич.

– Гражданство?

– Гражданин России.

– С какой целью проникли на территорию Украины?

– Коммерция. И не проник, а приехал вполне легально.

Из-за направленного мне в глаза слепящего света я ничего не видел. Но, наверное, следователь подал знак стоявшему за моей спиной человеку, и тот хлестко ударил меня по затылку. Не опасно, но больно. И очень обидно. Я не привык, чтобы меня били.

– Повторяю вопрос. Зачем вы приехали в Украину?

– Я же сказал!

Еще один удар.

Похоже, следователь ожидал от меня слов возмущения, может быть, даже истерики, но не дождался.

– Так будет продолжаться, пока вы не скажете правду! – предупредил он, сам начиная терять равновесие.

– Что вы хотите услышать?

– Я же сказал – правду.

– А я что говорю, по-вашему?

Если бы мои сведенные за спинкой стула руки не были скованы наручниками, от следующего удара я свалился бы на пол. Он был нанесен не кулаком, а открытой ладонью, но с такой сноровкой, что перед глазами вспыхнул ослепительный свет, а в голове загудел огромный колокол. Стоявший за моей спиной был мастером своего дела. А вся обстановка комнаты для допросов, как и сам допрос, выглядела дурной пародией на разоблачительные фильмы об НКВД тридцатых годов. Задаваемые не то в седьмой, не то в десятый раз одни и те же вопросы. Направленный в лицо слепящий свет настольной лампы, костолом за спиной, следователь, которому некуда спешить. Но погоди, дай разобраться в ситуации, куда денется твое равнодушие…

– Хорошо! – Я едва сдержался, чтобы не применить против них парочку приемов бесконтактного боя, которые мог бы провести даже со скованными руками. Ох, и покатались бы оба у меня по полу! Но нельзя. Когда меня заводили сюда, я сразу заметил над столом камеру видеонаблюдения. Только начни, и в комнату сразу ворвется свора громил с автоматами.

Послышался звук отодвигаемого стула, следователь вышел на середину комнаты и подошел вплотную ко мне. Я перехватил его взгляд и сразу понял, в чем дело.

– Хорошо! Записывайте признание. Я – агент ФСБ. Прибыл на Украину с секретным заданием.

– Вообще-то следует говорить – в Украину, – оскорбленным тоном произнес следователь. – Ладно, прощаю на первый раз. Что с вас, москалей, взять… Агент ФСБ – это ближе к теме. А то – коммерция, коммерция… Прапорщик, сними с арестованного наручники и оставь нас одних. Только далеко не уходи, побудь в коридоре.

Теперь я уже не сомневался, что со следователем поработал кто-то из моих орлов.

Прапорщик отомкнул наручники, и я с наслаждением размял отекшие кисти – костолом затянул браслеты со всей дури, хотя никто ему не приказывал. Наверное, он получал удовольствие от чужих страданий. Следователь опустил лампу и сказал:

– Вот видите, правда – великое дело. Теперь мы можем поговорить, как нормальные люди. Закуривайте!

Он придвинул ко мне пачку сигарет, прикрыв ее рукой так, чтобы камера не могла зафиксировать торчащий из нее мобильный телефон. Разумеется, я не стал признаваться, что не курю, закрылся плечом от камеры и незаметным движением отправил трубку в карман. После этого вытащил из пачки единственную оказавшуюся в ней сигарету и, скрывая отвращение, прикурил ее от протянутой следователем зажигалки. Молодцы, ребята! Я сам сегодня впервые встретился со следователем, а они уже успели вычислить его, обработать и передать мне телефон!

Через несколько секунд следователь прочно забыл о том, что только что произошло. Свое дело он сделал, дальнейший ход допроса меня уже не интересовал, и я отдал ему инициативу. Он о чем-то спрашивал, а я отвечал, стараясь только, чтобы мои ответы не выглядели полной ахинеей. Меня занимал сейчас совсем другой вопрос. Когда нас с Борей захватили вооруженные люди, оказавшиеся спецназом местной службы беспэки, я явственно почувствовал врага. Но потом он куда-то пропал. Ни в камере, ни на допросе, нигде я больше его не чувствовал, и это меня тревожило. Ощущение близости врага пропало, когда автобус, куда нас бросили на пол лицом вниз, отъехал от института. Враг не отдалялся постепенно, а исчез сразу, мгновенно, будто провалился сквозь землю. Я присматривался к тем немногим людям, которых видел за эти дни, следователю и охранникам. От них исходил повышенный фон, но не настолько мощный, чтобы принимать срочные меры.