Агелла с неподдельной жалостью оглядела своего тощего ученичка.

— Поди-ка ты к пивовару, парень, и принеси мне пива — да заодно и для себя прихвати.

— Я пива не люблю, госпожа Агелла, — промямлил Сколль, по-прежнему не подымая глаз.

— Ну так пора тебе научиться его любить! Ох, да не будь ты таким теленком! Принеси нам по паре пива каждому — посидим себе да с глазу на глаз побеседуем о твоем будущем.

На сей раз он все-таки поднял глаза, и в них промелькнул неподдельный ужас.

— Да не бойся ты, — мягко сказала Агелла. — Я тебя не брошу на произвол судьбы, да и обвинять ни в чем не стану. Просто из тебя никогда не выйдет кузнец, и чем раньше мы оба с этим смиримся, тем лучше. Да не кисни ты! — Она добродушно хлопнула племянника по плечу, да так, что у него от родственной ласки подогнулись колени. — Беги за пивом, а потом уж мы вместе поразмыслим — может, и найдем тебе ремесло, к которому ты склонен от природы.

Сколль был уже около двери, когда внимание Агеллы зацепила какая-то мелочь. Что-то в облике мальчишки переменилось…

— Сколль! — окликнула она. — Этот кожаный жилет слишком хорош, чтобы надевать его в кузне — того и гляди дырку прожжешь. Откуда ты его взял?

Племянник обернулся и, к удивлению Агеллы, покраснел до корней волос.

— А… а мне, госпожа, дал его один гвардеец. Сказал, что жилет ему маловат.

Агелла сурово нахмурила брови:

— Только не вздумай мне лгать!

Сколль поглядел на нее невинно округлившимися глазами.

— Так я и не лгу, госпожа. Это правда, до последнего слова — правда.

Отчего-то Агелле вдруг расхотелось его расспрашивать. Она махнула рукой:

— Ладно уж, беги за пивом. И смотри не задерживайся.

Сколль выскочил из кухни и бегом помчался в нижнюю часть Пределов, где с западной стороны располагались дома ремесленников, а с восточной — мастерские и площадь для собраний. Сегодня здесь царили непривычная тишина и запустение. Площадь, прежде такая нарядная, вся в цветах и зелени деревьев, ныне совершенно обезлюдела. Никто не посиживал на скамейках у фонтана, яркие цветы увяли и сгнили под дождем, а нагие зимние деревья только прибавляли уныния.

Едва выскочив на открытое место, Сколль осознал, в чем его первая ошибка: он забыл накинуть куртку или плащ. После опаляющего жара кузни ледяное дыхание пасмурного дня мгновенно прохватило его до костей. Вторая ошибка — он решил пробежать по площади наискось, через травянистую лужайку, чтобы поскорей добраться до пивоварни.

— Эй, ты! А ну пошел вон оттуда, оборванец! И так дерна осталось — кот наплакал!

Сколль затормозил и уставился на свои покрытые грязью башмаки, затем оглянулся через плечо на цепочку следов, которые протянулись по раскисшей от дождя земле, и наконец покосился на рассерженного садовника. Ему даже стало жарко от стыда.

— Прошу прощенья, — запинаясь, пробормотал он. — Я… я не подумал…

Даже для самого Сколля эти извинения прозвучали жалким лепетом.

— В том-то и беда, что никто здесь не думает! А особенно вы, треклятые ученички! Шасть туда, шлеп сюда, по сеянцам ли, по травке — все едино! А уж мы, бедные работяги, трудись от рассвета до заката, чтобы привести все в порядок, пока иерарх не увидал этакую пачкотню! — Садовник ткнул пальцем в Сколля, едва не выбив тому глаз. — Ты ведь ученик госпожи Агеллы, верно? Уж я с нею переговорю, уж я…

И он потопал прочь, гневно ворча себе под нос.

Сколль судорожно сглотнул, борясь с подступающими слезами. Ну почему, почему он вечно делает все не так, как надо? Ведь он вовсе не глуп. Ушедшая на покой жрица, которая жила неподалеку от портняжной лавки его отца, даже научила Сколля читать по буквам и всегда повторяла, что он — весьма смышленый парень. Отчего же тогда в этом суровом мире, где каждый должен трудом зарабатывать себе на хлеб, он, Сколль, не в силах обучиться ничему? И чем больше он старается, тем больше делает ошибок. Вот и сейчас то же самое, уныло осознал Сколль. Поспешил — и наскочил на сердитого садовника, едва не разревелся — и теперь непременно запоздает с пивом для госпожи Агеллы, а стало быть, получит новый нагоняй… Сколль шумно вздохнул. Должно быть, сегодня очень уж неудачный день — за что ни возьмись, все идет наперекосяк. Он решительно протер тыльной стороной ладони глаза и двинулся дальше нарочито легкомысленной походкой, покуда не добрался до края площади. И лишь тогда бегом припустился к пивоварне.

В глазах Сколля пивоварня походила на лабораторию алхимика — тот же налет волшебной таинственности, да и пивовары, трудившиеся у чанов и бочек, словно исполняли загадочный алхимический ритуал. Как всегда, здесь царила безукоризненная чистота: когда бы Сколль ни пришел, ученики Карельд и Марилл все время что-то мыли, оттирали, скребли, а теплый воздух был обильно напоен ароматами ячменя, хмеля и фруктов. В этом году, правда, урожая не собирали, а потому старший пивовар Дживарн вынужден был использовать прошлогодние, сушеные припасы, что дурно сказывалось на вкусе вина и пива, не говоря уж о настроении самого пивовара.

— Вытри ноги, болван! — заорал кто-то, едва Сколль переступил порог. И снова лицо юноши залилось позорным румянцем. И почему только он вечно забывает делать то, что другие считают таким важным? Хорошо еще, что мастера Джи-варна не было поблизости. Марилл принесла Сколлю два прочно закупоренных кувшина с любимым пивом Агеллы, а затем внесла очередную запись на счет женщины-кузнеца. Ремесленники Священных Пределов давно уже разработали сложнейшую систему натурального обмена «услуга за услугу». Агелла, например, должна была при необходимости делать для пивоваров новые чаны и трубы, а также регулярно проверять и чинить старые.

Приняв у девушки кувшины с пивом, Сколль покраснел еще сильнее. Марилл была старше его примерно на год — длинноногая, рыжеволосая, с хорошеньким веснушчатым личиком. Сколлю она часто снилась ночами, и воспоминание об этих снах лишало его дара речи наяву. Сейчас он пролепетал какое-то жалкое подобие благодарности, Марилл улыбнулась — и Сколль опрометью вылетел из пивоварни, гадая, что "означала эта улыбка: то ли девушка к нему неравнодушна, то ли — о ужас — смеялась над ним.

Погруженный в мысли о Марилл, Сколль почти не обращал внимания на окружающее — и не чаял дурного, пока у самых дверей кузни не столкнулся с гвардейцем Барсилем. Точнее будет сказать — Сколль с такой силой ударился о Барсиля, что у него перехватило дух. Зашатавшись, он с размаху сел на землю, но все же крепко прижимал к груди бесценные кувшины, чтобы их, упаси Мириаль, не разбить. Зря старался — от сотрясения из одного кувшина вылетела пробка, и пенная струя пива брызнула наружу, заливая жилет и штаны Сколля и лужами растекаясь по земле.

Агелла шагнула на порог.

— Что это здесь творится, чума забери вас обоих? — осведомилась она, увидев Сколля, потом глянула внимательней на Барсиля — и удивилась не на шутку. Барсиля она знала даже слишком хорошо, и то, что этот ленивый, похожий на хорька гвардеец не шел, как обычно, а бежал, само по себе говорило, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Барсиль привалился к дверному косяку, тяжело и прерывисто дыша.