Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эведжах запрещал мужским представителям духовенства носить холодное оружие, а корону веками не надевал никто, кроме Избавителя. Они показывали, что Асом преступил границы.
За ним шел третий сын Инэверы – шарум ка Хошкамин, за которым следовали их десять братьев-дамаджи, каждый пятнадцати лет от роду и возглавлявший целое племя. Все они благоговейно взирали на старшего брата.
Когда он подошел ближе, Инэвера увидела, что на копье и короне нет и следа тех меток, что были выгравированы на оригиналах, но она рассмотрела копии в свете Эверама – они горели мощью, которую не следовало недооценивать. Изготовленные из электрума и бесценных алмазов с сердечниками из алагай хора, они были покрыты знакомыми летучими начертаниями работы Мелан и Асави. Многомесячное предательство налицо.
В черных тюрбанах дамаджи сверкало только по одному драгоценному алмазу. Камни успешно проводили и фокусировали магию, и для придания чуть большего могущества каждый пометила дамаджи’тинг-мать.
Но у короны Асома, опять же по примеру Ахмана, было девять рогов, и каждый – оснащен отличным от других алмазом. Даже Инэвера не ведала, в каком объеме владел магией Асом, когда ее надевал, и она ни разу не видела, чтобы он выходил без нее за пределы своего крыла дворца.
Случись им схватиться в магическом поединке, она его, скорее всего, одолеет, но Инэвера знала сердцем, что им руководит не страх, а мудрость.
«В тебе, сын мой, слишком многое от меня», – подумала она с грустью.
– Матушка. – Асом поднялся на последнюю ступеньку и отвесил неглубокий поклон.
– Сын мой, – простерла руку Инэвера.
Учтивость не позволила Асому отказаться, но он был осторожен, как змеелов, когда взял ее кисть, склонился и поцеловал над нею воздух, не давая матери преимущества ни в хватке, ни в равновесии.
– Если бы я хотела сбросить тебя с пьедестала, то сделала бы это неделями раньше. – Голос Инэверы был слишком тих, чтобы услышали остальные.
Асом клюнул ее в щеку и плавно отстранился:
– Если только кости не посоветовали выждать. – Он повернулся и направился к трону. – Для тебя они всегда были важнее кровных уз.
Внизу, подобно им, скрещивали взгляды новоиспеченные дамаджи и их матери-дамаджи’тинг. Веками в этих группах было по двенадцать человек, но после Ночи Хора осталось по десять.
Из-за конторки, за которой так долго вел записи Аббан, выступил дама Джамере. После исчезновения дяди юный дама стал полноправным владельцем несметных богатств Аббана и унаследовал дядину должность при дворе Избавителя.
Джамере опустился перед ступенями на колени, уперся ладонями в пол и лбом уткнулся между ними:
– Своим присутствием ты почитаешь двор, Избавитель.
Как и Аббан, Джамере был насквозь продажен. Но если дядина продажность шла на пользу Ахману и Инэвере, то кому хранил верность Джамере – не удавалось прочесть даже в свете Эверама по его ауре.
Асом же знал Джамере со времен обучения в Шарик Хора. Они – ровесники, и Инэвере было незачем читать его ауру, чтобы признать в них былых любовников. Асом и Асукаджи покрыли себя дурной славой среди най’дама, и мало кто из мальчиков не желал возлечь с ними в надежде войти в фавор у их могущественных родственников. Теперь Асукаджи мертв, и много ли времени понадобится Асому, чтобы вернуться к своим пристрастиям?
Ее взгляд переметнулся на сына, который взирал на богатейшего человека Красии, павшего перед ним ниц. Губы Асома чуть дрогнули. Вероятно, он уже к ним вернулся.
«Я должна разыскать Аббана, и поскорее».
– Встань, друг мой, – молвил Асом, помавая копьем. – Твое присутствие украшает двор хаффита.
– Немногие могут преуспеть, как мой незабвенный дорогой дядя, – ответил Джамере. – Если будет на то инэвера, он вернется к нам в добром здравии.
Асом кивнул:
– А если он погиб при неудачном нападении моего брата на лесную крепость и ты отныне постоянный член моего двора, то это тоже инэвера. Можешь взойти на шестую ступень.
Джамере плавно выпрямился и начал с улыбкой подниматься по ступеням. Он остановился на шестой, до пьедестала осталась одна. Его голова оказалась намного ниже головы Асома, но достаточно близко, чтобы общаться шепотом, и даже Инэвера напряглась, пытаясь расслышать его без помощи магии.
– Какое дело мы рассмотрим в первую очередь? – осведомился Асом.
Джамере сверился с бумагами на конторке, но только для вида. Как дядя, он запоминал каждое слово.
– Каджи, шар’дама ка.
Каджи, крупнейшее и самое влиятельное племя Красии, лишилось в схватке обоих вождей. На переходный период его возглавили Асом и Инэвера, сами тоже каджи, но это вредило их непредвзятости, особенно по отношению к мятежным маджахам.
Асом повернулся к Инэвере, но заговорил достаточно громко, чтобы услышал весь двор:
– Матушка, когда моя сестра вернется из зеленых земель и наденет черный тюрбан дамаджи’тинг?
– Призыв направлен, – ответила Инэвера. – Твоя сестра не отступится от своих обязанностей.
– Тогда где же она?! – вспылил Асом. – Ответ нужен нам сейчас.
– Терпение, сын мой. Ты пока не произвел на свет нового дамаджи для Каджи.
– Дамаджи будет мой сын, – сказал Асом.
– Твой сын – младенец, – напомнила Инэвера. – Имей терпение.
– Действительно, – улыбнулся Асом. – И потому я решил назначить временного дамаджи, чтобы хранил тюрбан и говорил перед советом, пока одеяния не заслужит мой сын.
Джамере подал знак, и стражи впустили небольшую группу мужчин. Во главе шел дама Баден. Ему было за семьдесят, и брюхо его выпирало под платьем, словно он вынашивал дитя. Дама опирался на посох, но взгляд оставался острым, и перед ступенями он замер с победным видом.
За ним шли двое. Шар’дама Раджи, внук и наследник Бадена – еще один из поколения Асома, и его телохранитель-кай’шарум.
Кашив.
При виде его у Инэверы застыла в жилах кровь. Инэвера годами хранила инкогнито, прикрывая свою семью на базаре. В конце концов, дама’тинг скрывали лица под покрывалами, а имя Инэвера носили многие женщины.
Но Кашив и брат Инэверы, Соли, были любовниками, подобно Асому и Джамере. Он – один из немногих, кто помнил ее девочкой, знал ее родных и при этом остался в живых.
Ее отец Касаад зарезал Соли, узнав, что тот пуш’тинг, и Кашив этого не простил, хотя и не посмел ослушаться дама’тинг и отомстить.
Кашив встретился с ней взглядом, и она поняла, с чем он пришел.
– Баден всегда был для совета занозой, – негромко произнесла Инэвера сугубо для сыновних ушей. – Он жаден и хочет власти. Ему нельзя доверять.
Асом был непоколебим.
– Он доказал мне свою преданность.