Выгрузку людей, а главное, техники произвести удалось в рекордно короткий срок. Все это время Роммель провел, осматривая позиции британцев, после чего решил, что все же стоит рискнуть, благо никто от него пока активных действий не ждет. В конце концов, пока что в Александрию прибыла едва четверть личного состава корпуса при двух десятках танков. Не те силы, которыми можно проводить масштабные наступательные операции. Однако на сей раз британцев ждал сюрприз.

На рассвете, когда засыпают даже самые ответственные часовые, немецкие солдаты, многие из которых еще не отошли от морской болезни, пошли в атаку. Роммель творчески реализовал подкинутую ему Лютьенсом идею танкового десанта – все же Колесников хорошо помнил, что и в Отечественную войну, и в первые десятилетия после нее такой прием использовался, причем достаточно успешно. В результате, прибывшие в Африку немецкие танки имели кустарно приваренные к бортам и башням металлические скобы, за которые держались облепившие танки автоматчики. Автоматы, кстати, Роммель вытребовал в немалом количестве – винтовки обладали возможностями явно недостаточными, и немецкий генерал решил, что раз не может обеспечить превосходство численное, то придется сделать ставку на тактику и вооружение.

Решение его оказалось правильным. Танки успели подойти к позициям англичан, прежде чем те очухались, и в результате практически вся их артиллерия была успешно нейтрализована, да и немногочисленную технику частью раздавили или расстреляли, а частью захватили. Ну а потом к месту боя подоспела пехота – так и не успевшие толком организовать оборону англичане были выбиты с позиций.

Однако на этом дело не кончилось. Хорошо помня, что недорубленный лес вырастает, Роммель организовал преследование, и в результате практически все уцелевшие в ночном бою британцы оказались взяты в плен. Вырваться из кольца и уйти удалось немногим.

Дальнейшие действия Роммеля отличались стремительностью. Едва дав время танкистам заправить свои машины, а солдатам немного отдохнуть после боя, он на глазах наблюдавших за ним с открытыми ртами итальянцев посадил людей в трофейные или нагло реквизированные у союзников автомобили и провел быстрый рейд, в котором сумел поймать на марше британскую колонну, идущую к Александрии, и наголову ее разгромить. Британское подкрепление до цели так и не добралось, хотя, даже застигнутые врасплох, солдаты Владычицы морей дрались отчаянно. Тем не менее, их участь была решена, и, потеряв два танка и около полусотни человек убитыми и ранеными, Роммель сумел захватить инициативу, которая, учитывая малочисленность задействованных на этом театре сил, могла сойти и за стратегическую. Сейчас он, дождавшись подкреплений, уверенно развивал наступление.

Даже итальянцы при виде такого приободрились и частично отправились следом за ним. Роммель их тут же взял под крыло – не бог весть какая помощь, но все же лучше, чем ничего. Да и вообще, в подобных случаях рискуют самые храбрые и инициативные, итальянцы тут не исключение, так что с ним отправились лучшие солдаты из тех, что дуче послал в эти места.

Итак, сборная солянка немецкого генерала уверенно двигалась вперед. Узнав об этом, Колесников только головой покрутил. Так, глядишь, и впрямь сумеют перерезать Суэцкий канал, и тогда дни Британской империи будут сочтены. Если, конечно, Гитлер сдуру не полезет на восток.

Берлин встретил его низкой облачностью и нудным, моросящим дождем. Садиться пришлось уже в сумерках, но Курт, пилот сто десятого, не зря считался пилотом недисциплинированным (потому его и спихнули в свое время Лютьенсу, что отцам-командирам с ним сработаться никак не получалось), но притом очень грамотным и опытным. Что-то вроде Чкалова или других воздушных хулиганов, которыми гордился СССР, только с поправкой на немецкое происхождение. Ну и класс пониже, конечно, но все равно пилотом Курт был классным. И в условиях паршивой видимости он с первой попытки сумел посадить истребитель точно в начало полосы и лихо вырулил на стоянку, до смерти напугав каких-то олухов, явно не ожидавших, что к ним сейчас прилетит высокий чин. Да и ладно бы просто не ожидали, но эти субчики уютно расположились и потребляли шнапс. Будучи застуканными за сим недостойным немцев при исполнении занятием, они шарахнулись, будто вспугнутые куры. Колесникова аж смех пробрал – такое он легко мог представить в окружении родных осин, но, как оказалось, человеческая природа везде одинакова.

Окинув разгильдяев мрачным взором и сделав вид, что не заметил ни бутылку, ни селедочный хвост, абсолютно ничем не отличающиеся от тех, что приходилось видеть (а по молодости, бывало, и самому потреблять) в своем прошлом-будущем, адмирал прошествовал мимо, чтобы уже через пару минут уютно расположиться на широком заднем диване персонального «хорьха». Вальман плюхнулся за баранку – сегодня он прибыл сам, без водителя. Тот, как оказалось, в последний момент свалился с острым приступом аппендицита, а другого шофера, столь же проверенного и в то же время свободного, под рукой не оказалось. Лейтенант же и сам не прочь был порулить, поэтому со свойственным молодости пренебрежением к мелочам вроде «положено – не положено» прикатил и без посторонней помощи.

На переднее кресло, рядом с водителем, уселся Курт. Это было вроде бы против германских норм, но Лютьенс уже заработал репутацию оригинала, плюющего на условности, и удивления такое пренебрежение уставом не вызвало. Ну, в самом деле, пилот – коренной берлинец, здесь у него родители, и заставлять его незнамо сколько ждать на аэродроме транспорта, выглядело примитивным свинством.

Веселье началось на полпути к городу, когда они проезжали мимо островка леса. Местные «почти чащи», старательно вычищенные от валежника, сухостоя и прочего мусора и потому кажущиеся искусственными, Колесников уже видел. Зрелище на взгляд человека, привыкшего к сибирским просторам, донельзя скучное, но смотреть все равно было больше не на что. Тем более, Вальман в присутствии летчика отмалчивался, а тот, в свою очередь, предвкушал, что вот-вот окажется дома, и все его мысли крутились вокруг этого. Да и не слишком Курт был разговорчив, так что в салоне машины сейчас шумел только двигатель. И Колесников от скуки рассматривал не раз уже виденные окрестности, которые в быстро сгущающемся сумраке, да еще сквозь пелену быстро усиливающегося дождя, выглядели необычно и гротескно.

Неудивительно, что адмирал первым заметил на фоне темных деревьев серию коротких вспышек, а через секунду их автомобиль тряхнуло и повело влево. Вальман, ругаясь не хуже обозного солдата, выкрутил руль, и в следующее мгновение машину затрясло, словно в лихорадке. Взвыл басом Курт, тряхнуло так, что Колесников достал макушкой до обшитого мягкой тканью потолка салона, а затем машина съехала в кювет и замерла.

– Наружу! Живо!

Пожалуй, лейтенанта и впрямь неплохо натаскали в десанте. Во всяком случае, голову он не потерял, ситуацию оценил трезво и командовал четко. Оставалось только подчиниться, в такой момент не до чинопочитания. Колесников распахнул дверь, вываливаясь под дождь, и с неэстетичным шлепком распластался в грязной луже. Рывком поднялся на ноги и кинулся к передней двери, из которой неловко выбирался зажимающий бок Курт.